— Она — моя дочь! Я хочу, чтобы она жила со мной.
— Зачем? Я же не отказывалась от анализа, от того, чтобы ты вписал себя в её свидетельство, поменял ей фамилию. Ты с ней виделся и проводил время, когда хотел. Чего тебе не хватало? Ты же всё равно работаешь целыми днями, а дети сидят с няней. Дима говорит, что ты иной раз только пожелать ему спокойной ночи приходишь. Зачем тебе Мила? Разве не логичнее было бы ей жить со мной и встречаться с тобой тогда, когда у тебя есть на неё время?
— Суд решил, что со мной ей будет лучше.
— Ты знаешь, что суд был куплен и допустил нарушения! И ты же сам видишь, что ей нужна мама, что она грустит без меня, плачет, плохо спит и ест. Ты отнял её потому, что у меня просто больше нечего отнять?
— Почему же? Ещё у тебя можно отнять работу и родительские права. Можно поместить тебя в психушку и сделать так, что ты никогда не сможешь работать с детьми и приближаться к Миле. И, поверь, если ты не успокоишься, я так и сделаю.
— Ты — чудовище. Я не понимаю, как я не разглядела этого в тебе сразу. Даже когда ты меня насиловал, ты не был таким уродом!
— Ты меня сделала таким!
Я поняла, что с ним говорить бесполезно. И ещё я по-настоящему стала бояться, что, узнав об апелляции, он воплотит свои угрозы в действие. Напрасно я стала с ним спорить и завела этот разговор, он всё равно ни к чему не привёл. Он всё для себя уже решил и вряд ли способен был поменять свои намерения.
После парка дети захотели на батуты в детский игровой центр. Дима прошёл вовнутрь с Милой, а мы с Максом сели за разные столики в зоне для родителей. Разговаривать с ним больше не хотелось. Боялась, что он взбрыкнёт и увезёт Милу с собой.
Пока обедали в кафе, я была вся, как на иголках. Заказанный чай в меня не лез. Но я зря себя накручивала. Макс подвёз нас с Милой до дома, высадил и уехал, пообещав вернуться за ней завтра вечером.
Как там в “Домовёнке Кузе” было? “Счастье — это когда у тебя все дома!”. Особенно остро я это поняла, когда мы с дочерью переступили порог нашей квартиры и закрыли за собой дверь. Вот оно — настоящее счастье, когда наша маленькая семья в сборе. О завтрашнем вечере старалась не думать. Здесь и сейчас мы с Милой были вместе и должны были использовать это по максимуму.
В воскресенье с утра мы напекли булочек и приготовили обед. Потом пошли кормить голубей и воробьёв в ближайший парк, а по дороге домой считали встретившихся нам котов. Никогда ещё такие простые действия не доставляли мне столько радости и счастья. После обеда мы валялись в обнимку на диване, строя планы на будущее. Я тихонько молилась, чтобы это будущее у нас с дочерью было. Звонок в дверь застал нас в кухне за уборкой после ужина.
— Мамочка, кто это? — испуганно спросила Мила.
— Это, наверное, папа приехал.
— Мамочка, ты не отдашь меня ему? Пожалуйста, давай мы не будем открывать, как будто нас нет. Мамочка, я боюсь.
Второй звонок был настойчивее, и мне пришлось открыть двери и впустить его. Макс сегодня выглядел свежее, чем вчера. Видимо, отдохнул за время, что мы не виделись.
— Здравствуй. Мила готова?
Я пожала плечами.
— Где она?
— В кухне. Только, пожалуйста, постарайся не сильно травмировать её.
— Мила, доченька, поехали домой.
— Нет, я не хочу с тобой!
— Мила, Дима нас ждёт. Давай ты спокойно оденешься, и мы поедем домой. Аня, помоги мне!
— Милочка, давай я тебе помогу одеться, — я еле сдерживала слёзы, но дочка не должна была их увидеть, поэтому я отворачивалась от неё и старалась глубоко дышать.
— Мамочка, мамочка, не отдавай меня ему!
— Доченька, я не могу. Сейчас ты должна поехать с папой. Ты же послушная девочка, давай оденемся, и ты поедешь к Диме.
— Нет! Я не хочу!
— Так, всё, этот концерт мне надоел, — Макс взял Милу на руки и начал одевать её сам. — Больше я её сюда не отпущу. У тебя было два дня, чтобы убедить её вести себя нормально. Но ты, похоже, потратила их на то, чтобы настроить дочь против меня.
— Макс, что ты такое говоришь! Я бы никогда до такого не опустилась, неужели ты не понимаешь?
Я больше не могла сдерживаться, слёзы лились по щекам, я пыталась их вытирать рукавами свитера, но они катились снова и снова.
— Мила, давай руку! Ну не вредничай, пожалуйста. Я всё равно тебя увезу сейчас.
— Нет! Я ненавижу тебя! Ты плохой! Я не хочу к тебе. Не трогай меня! Мамочка, спаси меня! Не отдавай меня ему!
Мила вырывалась, кричала и била его кулачками в грудь, пытаясь оттолкнуть и не дать ему себя одеть. Я была в панике, не понимала, что мне делать. Я боялась перечить Максу, потому что не знала, чем это может для нас с ней закончиться. Но и смотреть на это было невозможно. А он вдруг вскочил, что-то буркнул себе под нос, быстро обулся и выбежал из квартиры.