— А именно?
— Ну… передать вас в наши руки.
Артемидор начал теребить толстыми пальцами застежки на своей одежде.
— Давайте поговорим начистоту, — сказал прелат. — Вы своим преждевременным приездом в Рим застали нас врасплох, а потому мы принимаем вас здесь не совсем так, как следовало бы. Данный разговор между мной и вами вообще не планировался, однако…
— Я вас слушаю.
— Я не единственный, кто участвует в рассмотрении вашего дела и кто организовал ваш приезд сюда. Кроме меня к этому делу имеют отношение несколько важных особ. Планировалось, что вы сначала предстанете перед этими особами, при этом должен был присутствовать и я. Тогда каждый из нас смог бы поговорить с вами и задать вам различные вопросы, чтобы лучше вас узнать и, возможно, понять. Это мы умеем делать.
На губах Эймара появилась откровенно презрительная усмешка.
— Я знаю, ваше высокопреосвященство. Когда я служил под командованием графа де Беллема в его полку в Шарлье, члены военного трибунала тоже пытались меня понять и как-то повлиять на меня, чтобы я стал более исправным воином. Они сломали на этом свои зубы. Вижу, вам тоже неймется перевоспитывать людей. Искупить мои грехи? Это невозможно — вы же сами это сказали. Умереть? Слишком уж просто. Перевоспитать меня? Именно на этом вы и остановились… Мне заранее известны все эти нравоучения, и я их ненавижу. Поэтому ваши усилия ни к чему не приведут.
— Я в курсе того, что произошло, когда вы служили под командованием графа де Беллема. Мне все известно о вашей военной карьере. Вы не подчинились решению, принятому по вашему вопросу, и вернулись домой. Несколько недель спустя вы поступили в семинарию, чтобы, как вы тогда говорили, помогать бедным во имя Христа. Так ведь?
Эймар ничего не ответил.
— Часто говорят, что человек может помочь другому человеку только в том, что имеет отношение к его телу. Что же касается души человека, то и целой жизни не хватит, чтобы помочь ему… Это тема для серьезной дискуссии. Я не знаю, насколько вы компетентны в данном вопросе, однако принято различать телесную оболочку и духовное начало. Такой подход я понимаю и соглашаюсь с ним, тем более что он принят священниками и признан догматами отцов Церкви. Разделение тела и духа — давняя догма. Однако вам, с глазу на глаз, я могу признаться, что такой подход содержит в себе принципиальную ошибку, и вы быстро поймете, в чем она заключается. Мы отнюдь не такие амбициозные, какими вы нас считаете, друг мой, судя по вашим предыдущим словам. Наоборот, мы вполне отдаем себе отчет в том, что совершаем. «Тело и дух — едины, и они объединены в душу» — вот наше принципиальное положение. Вы убедитесь в том, что тело может творить с душой то, о чем дух сам по себе не мог бы даже и мечтать…
Эймар слушал не моргая.
Артемидор дернул за висевший позади него шнурок. В дверях тут же появился мужчина. Это был великан (настоящий Геракл!), одетый во все черное.
— Эймара дю Гран-Селье ждут в монастыре. Отвези его туда.
Затем в комнату вошел де Базан.
— Фовель, — сказал прелат, — позаботьтесь о том, чтобы они выехали из города незаметно.
Кардинал в последний раз обратился к Эймару:
— Желаю вам удачи, сын мой. Мы возобновим этот разговор при нашей следующей встрече. Я уверен, что тогда вы будете разделять мои взгляды о единстве души и тела. То, что вас ожидает, не может не повлиять на такого человека, как вы.
Мужчина в черном усадил Эймара в повозку, окна которой были заколочены, а двери плотно закрывались. Затем его два дня и три ночи куда-то везли. Пищу и питье ему подавали прямо в повозку, а естественные потребности он отправлял, стоя на ее подножке.
Когда они наконец прибыли на место назначения, то оказалось, что они находятся на противоположной стороне Апеннинского полуострова, у побережья Адриатического моря. Все вокруг было затянуто густым утренним туманом. Рядом находилась гора, к вершине которой вела, петляя, узкая тропинка. По этой тропинке можно было двигаться только пешком. Человек в черном жестом показал Эймару, что тот должен подняться на гору по этой тропинке.
Вскоре Эймар разглядел сквозь туман длинные крепостные стены, непонятно зачем возведенные в такой безлюдной местности. Тропинка была каменистой. Через полчаса Эймар и его спутник вышли на протоптанную дорогу, ведущую к крепости, которая оказалась не феодальным замком, как поначалу подумал Эймар, а огромным монастырем. Этот монастырь был так же хорошо укреплен, как и императорский замок, и все его строения находились в прекрасном состоянии. В тянувшихся на несколько стадиев[51] стенах не было видно ни ворот, ни бойниц.
Эймар окинул взглядом открывшуюся сверху панораму, но не увидел ни деревень, ни отдельных домов, ни какого-нибудь порта, ни даже хотя бы лодки в море.
Человек в черном подвел своего пленника к восточной стене крепости. Там они подошли к неразличимым издали крохотным воротам. Они были такими маленькими, что казались просто смехотворными по сравнению с огромной крепостной стеной. Спутник Эймара произнес: «Слава Богу!» — и ворота тут же открылись. Эймар и человек в черном вошли внутрь крепости.
За воротами никого не оказалось. Дю Гран-Селье удалось лишь увидеть, как в одной из крытых галерей мелькнула коричневая ряса удаляющегося человека.
В сопровождении своего таинственного охранника Эймар миновал массивную деревянную колоннаду и затем прошел через несколько вестибюлей и тихих пустынных коридоров…
Наконец человек в черном остановился в большом зале. Все внутри этого зала было белого цвета, а его окна выходили на монастырский сад. Солнечный свет проникал внутрь помещения через большие прозрачные витражи на окнах. На свинцовых переплетах витражей виднелись какие-то фигурки. По-видимому, это были сцены страстей Христовых, однако эти фигурки были неокрашенными, и это лишало их объемности и реалистичности. Чтобы понять, что это за изображения, нужно было либо иметь наметанный глаз, либо напрячь свое воображение… Эймар засомневался: действительно ли там были изображены библейские сцены?
В глубине зала открылась дверь. В помещение вошли и тут же направились к Эймару двое мужчин. Один из них — монах — был маленьким и худым, с выстриженной на голове тонзурой. Второй имел не совсем обычную внешность: на нем было длинное красное одеяние, обернутое вокруг тела, как римская тога. Под ней виднелась рубашка желтого цвета. А еще у этого человека были голые ступни и полностью обритый череп.
— Добрый день, сын мой, — сказал монах. — Я — отец Профутурус, аббат этого монастыря. Добро пожаловать в обитель Альберта Великого.
Он посмотрел на человека в черном. Тот, ни слова не говоря, вышел из зала.
— Сын мой, несмотря на то что я настоятель этой обители, я вряд ли смогу рассказать вам о том, что вас здесь ждет. Я так же не знаю этого, как и вы. У каждого человека, попадающего сюда, — своя история. Своя история есть и у вас. Возможно, вас ждет успех, а может быть, вы потерпите неудачу. Позвольте представить вам этого человека. Его зовут Дрона. Он — один из наших самых выдающихся профессоров. К сожалению, он не говорит по-французски, да и вообще ни на одном европейском языке. С ним можно общаться только на его родном языке. Впрочем, это не так уж важно. Вам нужно будет следовать тем указаниям, которые он будет давать вам жестами.
— Указаниям? По поводу чего?
— По поводу всего, сын мой.
Человек в забавной красной тоге положил свою тяжелую руку на плечо Эймара.
— Дрона — ваш наставник, — сказал аббат.
11
На следующий день после того как Энно Ги услышал об ордалии, все жители собрались в овраге на эту церемонию. Небо было безоблачным, и лишь отдельные снежинки кружились в воздухе. Трое жрецов племени соорудили костер. Несколько жителей, принеся с болота «священную» воду, окропили ею центр оврага и, кроме того, наполнили большой чан, который затем установили над костром. Процедура ордалии началась.
— Именем красного огня, который делает камень белым, а дерево — черным, — провозгласил мудрец в красно-желтом балахоне, — именем святой воды, которая заживляет кровавые раны и очищает сердце от черноты, именем наших семи святых матерей я призываю богов спуститься к нам…
51
Стадий — единица измерения расстояния у многих древних народов. Величина стадия различна — от 177 до 210 метров.