— Именно! – кивнул я.
Хех, а нынешняя детвора осведомленная, оказывается!
— А я думал, что вы выше ростом. А я вам почти до плеча! – нахально усмехнулся Алекс.
— Что-о?! Ах ты маленький… — моментом вспыхнул я, но Жени зажала мне рот рукой.
— Алекс, не нужно говорить таких вещей, — сказала она с легким укором.
— Ой-ой, тоже мне мамочка нашлась. Сама сперва подрасти, а потом учи уже, — показал язык мальчуган.
— Маленький гаденыш… — прошипела ядовито Жени.
Я усмехнулся, глянув на нее. Теперь-то она побывала на моем месте…
— Куда мы пойдем? – спросила Камилла, когда мы вчетвером вышли из штаба.
— А куда б вам хотелось? – задала в ответ вопрос Жени.
— Ну-у-у-у… Можно пойти в центральный парк! – предложила девочка.
— Можно. Эд, ты как? – Женевьева перевела взгляд на меня.
— Ну… соглашусь с вами, — пожал плечами я.
— А ты, Алекс? – обратилась подруга к мальчугану.
— А чем можно заниматься в парке? – скучающим тоном спросил тот.
— Ну-у… Так как сейчас середина зимы, то мы можем слепить снеговика, поиграть в снежки… половить снежинки наконец! – сказала Жени.
Алекс закатил глаза, но кивнул, говоря этим, что он согласен идти в парк… … Через некоторое время мы пришли в центральный парк. Народу было прилично – детвора носилась по снегу, строила баррикады и из-за них вела прицельный обстрел снежками сверстников и своих родителей. Царил шум, гам и суета.
— Здорово! Тетя, пошли играть! – Камилла дернула Жени за рукав формы.
Тут хихикнул я. Тетя… Хороша в девятнадцать лет тетя! Подруга втихую показала мне язык и кивнула девчушке.
— Пошли! Только зови меня Жени и обращайся на «ты», — сказала она.
Камилла кивнула и стала дергать за рукав меня.
— И ты давай с нами, дядь! – сказала она, улыбаясь.
— Меня зовут Эдвард, или просто Эд, — усмехнулся я. – Ну пойдем!
— Братик, а ты будешь играть? – Камилла глянула на Алекса.
— Вот еще. Снежки – игра для малышни! – сказал хмуро тот и сел на скамью неподалеку.
Мы с Жени переглянулись, пожали плечами и пошли вместе с Камиллой играть. Да-а-а-а. Какое удовольствие приносил обстрел Жени снежками!
— Получай! – она пульнула мне в ответ.
— Ха, мазила! – я в который раз увернулся, швыряя в ответку два «снаряда».
— Береги-ись! – на меня сзади наскочила Камилла, и я брыкнулся носом в снег.
Ну нет, наши не сдаются! Я перевернулся и стал щекотать маленькую нахалку.
— Эй, грязный прием! – Женевьева дернула меня за хвост волос и насыпала за шиворот снег.
— Ай-ай-ай! – вскрикнул я, вытряхивая холодную белую массу.
В этот момент на меня накинулись обе девчонки, завалив в снег.
— Мальчишкам бой! – со смехом крикнула Жени.
— Спасите, убивают! – тоже кричал я, ухахатываясь.
Усевшись на валящемся мне сверху, Женевьева глянула на Алекса. Затем взяла горсть снега, слепила снежок и кинула в мальчугана.
— Эй! – возмутился тот.
Девушка показала ему язык. Парень прорычал, наскоро слепил снежок и с криком «Ну все, держитесь!» начал обстрел. В общем, теперь уже игра в снежки была на четверых…
* *
— Что ж… Нам сказали приглядывать за ними. Значит и находится мы пока будем в том доме, где живет генерал… — протянула Жени.
Был уже поздний вечер. Мы окончили игру в снежки и шли по улице Сентрала.
— Ну да, наверное, — кивнул я. – Нужно будет позвонить Алу и Анне и сказать, что три дня мы будем жить в особняке Сэндсона.
Алекс и Камилла шли чуть впереди, что-то радостно обсуждая.
— Везет тем, у кого есть брат или сестра… — проговорила Женевьева.
Я глянул на нее.
— А ты была единственным ребенком в семье? – поинтересовался я.
Подруга опустила голову. Челка закрыла ей лицо. М-да, Эдвард, когда ты научишься думать, прежде чем задавать вопросы?
— Извини… Наверное, не стоило… — начал было я.
— Нет-нет, все нормально, — Жени подняла голову и махнула рукой.
— Так и… ты была одна? – снова спросил я.
После минутного молчания подруга сказала:
— Нет. Когда-то у меня был старший брат. Его звали Кристиан…
Так вот чье имя тогда она произнесла! Но… почему же при этом смотрела на того парня-гомункула? Неужели…
— Он был замечательный, — приулыбнулась, продолжая, Женевьева. – Всегда помогал мне. Мы с ним играли в различные интересные игры. Больше всего нам нравилось играть в «Искателей». Это когда кто-нибудь спрячет вещь, а другой ее пытается найти. Предварительно ставятся два условия: на случай, если спрятанное будет найдено и наоборот. Победивший получает одно, проигравший расплачивается другим… Мы целые дни напролет проводили, играя в эту игру. Но в один прекрасный день… Тогда началась Первая Мировая война. Кристиан отправился на фронт, а мы переехали в Мюнхен. Спустя несколько месяцев нас известили о его гибели…
— Это ужасно… — проговорил я.
Жени шмыгнула носом.
— Отец сказал, что хоронить Кристиана не будет – он хотел кремировать его… Однако… — она закусила губу. – Помнишь гомункула по имени Страх?
— Черноволосого, способного создавать ловушки из неприятных воспоминаний? – протянул я.
— Да, — кивнула подруга. – Так вот: он точь-в-точь похож на моего брата. Только глаза у Кристиана были при жизни серые, а волосы – каштановые, как у матери… Чувствую я, отец превратил всю нашу семью в гомункулов… Разве что сам еще остался человеком…
Она поглядела по сторонам, затем негромко спросила:
— Я могу тебе довериться?
— Э… Ну мы вроде как друзья… Можешь, конечно… — проговорил я.
— Хорошо… — Женевьева прикрыла глаза. – Мой отец… Сколько лет бы ты дал ему?
Вот тебе и вопросец в лоб. Я призадумался, вспоминая облик Фламеля.
— Ну… Не больше сорока-сорока пяти точно… — ответил я.
Жени несколько нервно хохотнула.
— Ну насмешил… Хотя и неудивительно – мой отец поистине молодо выглядит для своих истинных лет… — сказала она. – Сейчас я тебе расскажу то, что является самой главной тайной нашей семьи… Я сама узнала об этом случайно, и отец не знает, что мне об этом известно.
Я приготовился внимательно слушать все, что будет говорить подруга.
— Когда-то давно, когда была жива еще первая жена моего отца, Перренелль, он проводил эксперименты по созданию Философского камня, — начала Женевьева. – Моя мама была его подмастерьей вместе с Перренелль. Первые попытки были неудачны, но затем отец достиг успеха – камень был создан. Однако в 1397 году (по нашему летосчислению) умерла Перренелль. Отец хотел ее воскресить, но передумал и затем женился снова – уже на моей маме, Ханне. Они вдвоем испытали на себе камень… В итоге им удалось получить себе вечную жизнь и молодость.
— Молодость?.. Странно. Когда-то в молодости мой отец вместе со своей тогдашней любовницей Данте тоже создали камень, однако вечной молодости они не получили… — проговорил я с сомнением.
— Эд, не забывай – наши миры имели разную алхимию, — посмотрела на меня Жени. – В моем мире камень имел свойства дарить вечную жизнь и молодость, исцелять все болезни, превращать все неблагородные металлы в золото. Именно поэтому многие алхимики столетиями пытались создать его, но все кончалось либо полным провалом, либо гибелью самих алхимиков. Философский камень – Lapis Philosophorum, Красная Тинктура, Пятый Элемент, Эликсир Бессмертия, Панацея Жизни… Мой отец, Николас Фламель, был первым, кто добился успеха. И вот… он на этом свете прожил уже почти шестьсот лет.
Она коротко хмыкнула.
— Однако же… — протянул я. – Почти как мой отец. Только вот мой недавно умер – его убил Зависть.
— Его звали Хоэнхайм, да?.. Такое же имя было у алхимика нашего мира, только он носил прозвище – Парацельс. Дилетант и шарлатан, но все же выдающийся человек, как говорил мой отец, — сказала Женевьева.
— Может, потом поподробнее расскажешь об алхимии и алхимиках вашего мира? – я-то думал, что в том мире алхимией мало кто занимался, и то – крайне давно. А оказывается… М-да…