— Да ладно, как поправишься, так и пойдём. Покатаемся. После работы.
— Найди себе подругу и катайся.
— Так не с кем идти. Все мои бывшие подружки замуж повыходили или уехали. Ну не одному же мне идти? А там красиво. Фонари гореть будут. И даже лампочки хотят повесить по периметру катка. Ещё такие огоньки на деревьях, как будто водопад падает. Пойдём?
— Мне некогда…
— У тебя есть два свободных вечера. Пока Валерка мускулы наращивает, ты покататься сходишь. Это не преступление. А к тому времени у меня деньги появятся.
— Которые лучше отдать Валере…
— Вот ещё. Я свои долги помню. И отдам, когда придёт срок.
— Я бы на твоём месте не на развлечения деньги тратила, а на новые ботинки или…
— Марина, жизнь одна. Она не состоит из ботинок. В старости ты что будешь вспоминать? Ботинки или сбывшуюся мечту? Поверь, когда наступают тяжёлые времена, то на плаву помогают держаться именно приятные воспоминания.
— Хорошо, — согласилась я.
— Тогда договорились, — сказал Алешка. Отобрал у меня пульт, щёлкал, пока не нашёл старую комедию.
Потом мы пообедали. Картошка с курицей показалась чем-то невероятно вкусным, а до этого аппетита не было совсем. День легко пролетел. С каким-то шутками. Мы вспоминали старые фильмы и смешные моменты. Потом институтские времена. Даже я смогла вспомнить что-то весёлое, хотя была уверена, что у меня ничего смешного во время учёбы не происходило.
День пролетел незаметно. Валеру я не дождалась. Пока Алеша возился с ужином, я сходила в душ и вернулась в комнату. Холодные простыни, чистая кровать и какая-то лёгкость заставили быстро уснуть и проспать до утра.
Глава 3
Зима была красивая. Пушистая и яркая. Каток покрывался тонким полотном снега за считаные минуты, но любители поскользить на острых коньках быстро счищали лёд. Раз в час выходил дворник и очищал лёд от белого покрывала. Я с опаской смотрела на скользкое зеркало. И как я себя дала уговорить променять твёрдую землю, на железные полоски, что скользят по льду? Но ведь как-то уговорила. Хотя, я понимала почему так получилось. Авантюризм. Я хотела, набить себе бока, чтоб отбить всё желание от экспериментов и того ощущения в груди, которое в последнее время теснило меня, мешало дышать. Словно где-то внутри прорывался бутон цветка, как бывает по весне с первыми цветами, что стараются пробиться сквозь едва оттаявшую землю. Но я этот цветок закрывала льдом. Мне было страшно. Я хотела, чтоб эта затея провалилась. Тогда я смогла бы вернуться к прежней жизни.
— Держи, — Алешка протянул мне коньки, которые взял напрокат. Зачем-то отобрал шапку и перчатки.
— Я только выздоровела, а ты у меня шапку отбираешь. Да и что это за ребячество? — недовольно спросила я. Он сел рядом. Достал из пакета новую красную шапку, варежки и шарф.
— Это тебе. Извини, но ты вся чёрная. Я боюсь, что в темноте потеряю тебя.
— Не надо было. К тому же Валера…
— Твои шапки носит Валера? — спросил Алешка. Я усмехнулась от такой вздорной мысли. — Тогда хватит думать, что он там скажет. Пошли.
Он просто напялил на меня шапку и повязал на шею шарф. Пихнул в руки варежки и занялся своими коньками. Сказать, что было страшно — это ничего не сказать. Душа уходила в пятки от каждого шага. Я вцепилась в руки Алешки и только просила, чтоб он меня не отпускал. Он же смеялся. Ему было весело.
— Мы почти не едем. Чего ты так боишься? — не выдержал он.
— Я же говорила, что это была плохая идея, — сказала я.
— По мне, так очень хорошая, — увелечивая скорость и заставляя катиться рядом с ним, сказал Алешка.
— Я боюсь, что упаду.
— Поймаю.
— А если не поймаешь?
— Тогда мы упадём вместе, — ответил он.
Простые слова, но они оказались какое-то странное волшебное действие. Я посмотрела на него. Шапка в снегу, глаза сияют, на щетине оседают снежинки. Бриться он каждый день не любил, за что ему постоянно выговаривал Валера, но Алешка лишь отвечал на это улыбкой или отшучивался. Они были противоположностью. Валера бы сказал, что как бы я упала, так бы и поднялась. И в следующий раз сделала бы так, чтоб избежать падения.
— Обещаешь? — спросила я.
— Обещаю, — усмехнулся Алешка. Он всегда или улыбался или усмехался, при этом в этих насмешках не было злости.
Снег был таким сильным, что порой не видно было куда ехать. Разноцветные огоньки по периметру давали хоть какой-то ориентир. Если падать, то вместе. Алешка говорил, что мы ехали медленно, а это мне казалось, что быстрым. Но мы поскользнулись. Свалились. Было ли больно? Я не заметила. Почему-то стало смешно. Как в детстве, когда было не так страшно падать, когда можно было скользить по замёрзшим лужам и пинать ботинками камни. Смешно, до слёз. А как мы вставали и опять валились, это отдельная история. Снег, смех и лёгкость. Мокрые от снега куртки и шапки, раскрасневшиеся лица и пьянящее веселье, которое было на грани истерики.