Он наклонился вперёд. То сжимал, то разжимал руки. Нервничал? Возможно. Тихо. Ночь. Холодно. Только горячий чай и тёплое одеяло.
— И сейчас не проходит, — сказал он.
— Я не могу. Это предательство. И неправильно всё получилось, — слова подбирались с тредом. Тяжёлые. Неправильные. Фальшивые. Я сама чувствовала в них фальшь.
— Ты считаешь, что это был порыв? Временное помутнение?
— Не знаю. Я ничего не знаю. Алеш, ты задаёшь вопросы, на которые у меня нет ответов.
— Есть, но ты не хочешь их говорить, потому что боишься.
— Боюсь, — ответила я.
— И что будем делать дальше? Хотя, я знаю твой ответ, — он грустно усмехнулся. — Я не могу тебе ничего предложить. Есть руки, ноги, голова, за душой ни гроша. Но может попробуем?
— Ты мне предлагаешь уйти от Валеры?
— Да. Предлагаю.
— Не могу.
— Почему? Ты давно его не любишь. В чём причина?
— Может в том, что мне спокойствие дороже? — спросила я. — Ты перекати-поле. Не в том плане, что сейчас у тебя трудности, а в том, что мне нравится спокойная жизнь. Мне нравится так, как есть сейчас. Мне нравится…
Слёзы. Я пыталась их сдержать, но не получилось. Больно. Обидно. Горько. И… Алешка ничего не стал говорить, взял у меня кружку, обнял. И опять этот запах ветра, свободы и мороза. Странные ароматы, что будоражат сознание. Он молчал. Может если бы что-то сказал, то мы поругались и больше не стали бы общаться. Но он молчал. Гладил меня по волосам, переплёл свои пальцы с моими и молчал. Так мы и сидели на диване в гостиной, пока я не уснула, уткнувшись ему в плечо.
А во сне были ветер, поле и его руки, которые крепко обнимали. И долго мы так летали, пока не стал приближаться земля. В сознании был выбор упасть или мягко приземлиться. А я всё время боялась, что упаду и разобьюсь. И тогда не смогу больше не то чтоб летать, а даже ходить. Алешка только рассмеялся над моими страхами. Так я ничего и не выбрала в том сне. Не смогла…
Мы стали любовниками. Вот так просто и сложно одновременно. Я противилась этому внутренне, но внешне отвечала на все ласки и поцелуи. Он не говорил больше о будущем не вспоминал прошлое и старалась не затрагивать этой темы. Наши встречи прекратились лишь в январе, когда выписали Валеру. Он все еще ходил в гипсе и был на больничном, поэтому теперь все время сидел дома.
Для него стало дело принципа отсудить у тренажерного зала компенсацию. Он нанял юриста, взяв деньги со счета, куда откладывал на отпуск. Теперь в доме все время были разговоры о законах, судах и похожих делах. Для него это стало идеей фикс. А я… Мне стало плохо. Здоровье сильно пошатнулось. Головокружения, чуть ли не до обморока. Темные точки в глазах. Я ходила с темными кругами под глазами. Еще и волосы начали выпадать. Наверное, это было от нервов. Каждый день я корила себя за любовь к Алешке. Мы были с ним разные. Слишком разные и в то же время такие похожие…
Я увидела их в сквере. Возвращалась с работы и решила пройти через сквер. Там и столкнулась с Алешкой, который катал коляску Светы. Они о чем-то разговаривали. Она смеялась. Алешка улыбался. Сердце кольнуло ревностью, а потом безнадежностью. Все так и должно было быть. Так и должно. Мы просто…
А что просто? Может и не было этого «мы», да и как оно могло быть, когда я другому принадлежала? Я была предательницей, которая повелась… Хотелось бы сказать, что на красивые слова, но красивых слов не было. Он же мне ничего не обещал. Мы просто… Проводили время? Наверное, так будет правильно сказать. Просто время проводили. Ничего серьезного. Но я и не хотела серьезного. Так что… Все правильно.
Ноги сами привели к церкви. Никогда не была церковным человеком. Может и верила где-то в глубине душе, но чтоб в церковь ходить — такого не было. Старые стены. Тяжелые двери. Я только зашла, как почувствовала запах свечей. Ладана. Голова закружилась сильнее. Наверное должна была быть какая-то служба. Собралось много народу. В основном бабушки и женщины по старше меня, хотя я видела и молодежь. Говорят, что когда не можешь понять что-то или решить, то ноги сами приводят в храм. Вот я и стояла в храме и слушала, какие нынче цены на рынке. А еще что в сетевом магазине акция на молоко. И это обсуждать в храме! Нашли место. Сюда ведь молиться ходят, а не посплетничать. Или я чего-то в этой жизни не понимаю? Но слушать все это мне стало противно. Я ушла.
И вновь снег, мороз, машины, головокружение. Надо домой идти. Дом. Только опять идти туда неохота. И получается, что жизнь крутиться по кругу.