- Все, все, успокойся. Я с тобой – он стал целовать ее макушку, потом приподнял за подбородок лицо и накрыл своими губами ее губы. Боже, как нереально хорошо! Он посасывал ее губы, они, почему то, напоминали вкусом фейхоа, одновременно были упругие и мягкие. Отрываться от них не хотелось совершенно. Тая не сопротивлялась. Сначала она даже не поняла, что ее целуют, а потом стала отвечать. Он завладел ее языком. Но этого было мало, хотелось пробовать на вкус язык и губы, хотелось исследовать ее рот, Тая не только отвечала, но и сама захватила в плен его язык. Никита застонал, они наслаждались друг другом забыв обо всем на свете, Тая сжала в кулачках рубаху Никиты, а он буквально пил ее, как свежую родниковую воду. Когда им стало не хватать дыхания, они с неохотой оторвались друг от друга, тяжело дыша и глядя друг другу в глаза
- Я не хотела – прошептала Тая
- А я, хотел, очень хотел – прошептал Никита и коснулся лбом ее лба. Но Тая уже пришла в себя и стала сползать с его колен, парень ее удержал
- Зачем мы это сделали?
- Разве тебе было плохо?
- Мне было хорошо. Но не в этом дело. Это ни к чему хорошему не приведет. Вы начальник, а я подчиненная. Правда, уже бывшая, ведь заявление об уходе я так и не забрала. А учитывая то, что с нами произошло и не заберу.
- Об этом я тоже хотел поговорить. Сомин не подписал заявление, и я очень хочу, чтобы ты осталась. Но на договорной основе. Будешь приходить на полдня, а остальную часть работы сможешь делать дома – Тая потерла лоб рукой:
- Давай про работу поговорим потом. Надо забрать документы из комнаты. Как ты думаешь, что это было? Ну, с вазочкой? – Таю передернуло от воспоминаний.
- Не знаю. Но и сказать, что ничего не было, не могу. «На свете много друг Горацио, что и не снилось нашим небесам». Я схожу, доделаю копии, а ты здесь подожди – Тая с облегчением кивнула. Никита пересадил ее на стул, а сам, собрав все свое мужество, пошел в странную комнату. Он был напряжен и готов к любому развитию событий, но, Слава Богу, больше ничего пугающего не произошло. Он быстро собрал документы, выключил свет и вышел из комнаты.
На прощание Никита поцеловал Таю в щечку, и как ему не хотелось уходить, закрыл за собой дверь.
Ночью Тае приснился сон. Она находилась в каком-то незнакомом помещении, больше похожем на чердак, заставленный всяким хламом. Свет проникал откуда-то сверху, и в его лучах кружились многочисленные пылинки. Цвета казались размытыми, очертания предметов не очень четкими, как будто на плохом снимке. По стенам помещения, стояла какая то рухлядь. Тая присмотрелась. Сундуки, коробки, рулоны, пустые рамы без картин. Старый шкаф с рассохшимися дверями на половину открытыми. За дверями угадывались вешалки с одеждой. По середине чердака, стояло кресло-качалка. К одной из стен был придвинут стол со старым покосившимся стулом. В углу было сложено, что то вроде очага. Все было пыльное, затянутое паутиной, из ящиков свешивались непонятные вещи, пол был завален мусором. «Здесь надо убраться» решила девушка и огляделась в поисках веника. Но на глаза орудия уборки ей так и не попались. Тогда она подошла к камину, или очагу. Может своим воображением, она создала то, что увидела, но за углом камина стояло ведро, швабра совок и веник. Тая закатала рукава, намочила веник в ведре, чтобы не поднимать пыль и начала уборку. Сначала она смела мусор и выбросила его в камин. Странно, но мусор из камина исчез. «Может быть, и хлам можно бросать в камин и он так же исчезнет?». Тая решила проверить свою теорию и подошла к одному из ящиков. С самого верху лежал порванный надувной матрас с дельфинчиками. Тая взяла его, подтащила к камину и запихала его туда. Матрас не исчез. И что делать? Со всем этим мусором? Двери на чердаке не наблюдалось, окно было слишком высоко, да и неизвестно, что под ним. Уронит кому-нибудь на голову мусор, а это не хорошо. Она подпихнула свешивающийся край матраса в очаг. Матрас исчез. «Понятно, вещь должна быть полностью в очаге». С энтузиазмом он начала разбирать вещи. Сначала подтаскивала ящик к камину и запихивала в него то, что по ее мнению уже никому не могло пригодиться. Какие-то полураспоротые вещи, съеденные молью воротники, шапки, старые, даже не пожелтевшие, а коричневые газеты, спаянные временем в монолитные брикеты перевязанные веревкой, сломанные пустые рамки для фотографий. Корзина без дна, битые цветочные горшки, все исчезало в камине. По мере того, как чердак избавлялся от ненужного хлама, цвета на чердаке проявлялись ярче, и контуры предметов обретали четкость.
Она не заметила, как за ее спиной кто-то появился. Тая вздрогнула, когда почувствовала на своем плече руку, и резко обернулась. Перед ней стоял Егор, и его трясло от злости. Он выглядел таким, каким она запомнила его. Выше ее на голову, худощавый, с глубоко запавшими глазами, темные, сальные волосы были собраны в хвост, несвежая одежда висела на нем как на вешалке. Девушка поднялась на ноги и хотела обнять брата, но он отшатнулся от нее. Он что-то кричал в гневе, но она не слышала ни звука. Пытаясь понять, что он ей говорит, присмотрелась к его губам. «Уходи» кричал он, потом толкнул ее, и она оказалась в маминой комнате. Больше Тая ничего не помнила.
Утром, еще толком не проснувшись, она вспомнила свой сон. Вспомнила в мельчайших деталях. Руки, очень явственно, помнили прикосновения к старым вещам, а запах слежавшихся вещей все еще забивал нос. Тая открыла глаза и поднесла руки к глазам. Они были чистыми. «Странный сон». «Но во сне я все сделала правильно», она была твердо убеждена в этом. Стараясь не разбудить Степку, она встала и пошла на кухню. «Жалко, что я не курю» подумала она, глядя в окно. «Говорят, помогает, если надо обдумать какую-то проблему». Заменила сигарету чашкой кофе и сидя в пижаме, потягивая ароматный напиток, пыталась разобраться, в том, что ей приснилось. Со дня смерти родных, она никого из них не видела во сне и этот сон, не принес ей облегчения. «Схожу в церковь, закажу сорокоуст», решила Тая «а дальше видно будет».
После душа и приготовления завтрака, она разбудила Степку, и покатился новый день. Тесто подошло замечательно, и фарш получился сочный. Они со Степаном принялись лепить беляши. Они были в середине процесса, когда раздался звонок
- Ника – закричал Степка, спрыгнул со стула и бросился к входной двери. Это действительно был Никита. Он подхватил Степку на руки и поцеловал в измазанную мукой щеку.
- Мы лепим беляси. Будесь с нами лепить?
- Разденусь, руки помою, и ты меня будешь учить. Я же не умею лепить беляши – Степка важно кивнул. Он пошел хвостиком за Никитой в ванну и ждал, когда тот помоет руки. Потом они появились, держась за руки в дверях кухни
- Ну, что хозяйка, помощников принимаешь?
- Конечно, мне одной никак не справиться – ответила, улыбаясь, Тая. А Никита не мог отвести от нее глаз. На голове девушки была завязана бандана, выбивающиеся из-под нее волосы, цвета гречишного меда обрамляли ее лицо. Темные лучистые глаза блестели, губы улыбались. И родинка. Эта родинка над пухлой верхней губкой сводила его с ума. «Я щас точно, такое налеплю…». Он послушно прошел за Степкой, который тянул его за руку и подключился к процессу приготовления беляшей.
Когда первые румяные беляши заняли свое место на блюде, мужчины срочно захотели снять пробу, но хозяйка ревностно оберегала их от посягательств. Пришлось им ждать, пока блюдо не заполнится. В шесть рук убрали со стола доски, скалки, миски. Пока Тая дожаривала последние кривоватые изделия, вышедшие из-под мужских рук, Никита накрыл стол и по указанию Таи разлил всем чай. Наконец в середину стола опустилось блюдо с беляшами. Это было так вкусно, есть хрустящие беляши, из которых тек душистый сок, и запивать их горячим чаем. А еще, это было здорово, сидеть за одним столом, радоваться друг другу и чувствовать себя семьей.
«Как же они похожи», думала Тая, «даже когда смеются и у Степки и у Никиты ямочки в уголках губ совершенно одинаковые. И даже жесты, то как они дуют на беляши, откидывая назад пряди волос, как прежде чем откусить смотрят, на то что откусывают. Если бы не была уверена, что Степан сын Егора, не сомневалась бы, в том, что Никита его отец».