Взглянув на часы, я поняла, что рабочий день закончен, поэтому схватила свою куртку и выбежала прочь из комнаты, даже не отреагировав на отчаянный зов сестры.
Мои ноги сами несли меня прочь, а все о чем я могла думать это то, что не хочу ее видеть не хочу ее знать, и о господи, как же мне больно!
Я пришла в себя от холодного ветра, который дул мне прямо лицо и поняла, что нахожусь возле той проклятой ямы, где я осознала всю страшную правду. Сев на край ямы, я смотрела вниз и вспоминала ужас той ночи, когда услышала слова, которые надеялась никогда не услышать, а на практике испытала безумную радость, услышав их.
— А ты нисколько не изменилась колючка! — сказал мне Борис, стоя за моей спиной.
Я старался ее забыть, честно старался. Тогда когда отец привел меня в ту палату, к девочке замотанной в бинты с грустными глазами, я испытал шок и желание позаботиться о ней. Сам не знаю почему, но я стал ходить к ней почти каждый день, в тайне от родителей и друзей, ведь для одиннадцатилетнего пацана самое страшное это потерять уважение друзей, а это неминуемо, если он дружит с девчонкой, вот я и бегал тайком.
Приходя к ней, я проводил с ней часы, иногда пропуская занятия, чтобы побыть с ней, ведь с ней было так спокойно. Она напоминала мне колючку, поэтому я ее так и звал, колючка. Как-то так получилось, что я даже имени ее не знал, она была просто колючкой для меня, моей маленькой колючкой, без которой я просто не мог. А потом, потом я сделал все, чтобы забыть ту девочку, ведь она предала мою дружбу.
Мы частенько спорили можно ли прощать, она говорила, «нет» и доказывала это, я говорил, что прощать нужно, особенно близких, и тоже доказывал это. Между ними была особенная связь, я чувствовал ее грусть и печать и боль, поэтому старался заставить ее улыбнуться, приносил сладости, протаскивал игрушки, купленные мной на накопленные карманные деньги, она же дорожила моим обществом и искренне радовалась, когда я приходил, хотя и скрывала это за грубостью. В день ссоры я тоже пришел к ней и опять возник этот спор.
— Если так судить — сказал я ей тогда — то, то, что твоя мама не простила отца это правильно!
И тут же замолк, увидев ее боль и отчаянье.
— Ты ничего не понимаешь! — воскликнула она, стараясь сдержать слезы.
— Прости! — взмолился я, понимая, что причинил ей боль
— Нет, уходи! И лучше больше не приходи! — вскрикнула она — Я не хочу тебя больше видеть!
Я встал и собираясь уйти, но потом замер и тихо сказал.
— Твоя мама во многом не права и я признаю, что она плохая мать, но если ты будешь дуться на нее, ты испортишь себе жизнь, вместо того, чтобы идти вперед и развиваться, я приду завтра, пока.
И я ушел, а вечером пришел к отцу, который даже и не подозревал, что сын ходит к малышке, и рассказал ему историю, только не говоря, чья она спросил совета, а отец тогда сказал.
— Дай ей время сынок и не дави. Будь другом и рядом, со временем она простит и примет все как есть.
— Спасибо тебе отец!
А на следующий день, когда я пришел к ней, выяснилось, что ее выписали, и она мне об этом даже не сказала. Оставив только записку с тремя словами
«Не ищи меня!»
Сначала я искал ее, но адреса мне никто не давал, а потом зародилась обида и горечь, я замкнулся в себе, постаравшись выбросить эту малышку из своей головы и сердца, решив, что она использовала меня, чтобы скрасить одиночество.
И вот я смотрю на ее прямую спину, и вижу красивую молодую женщину, а в моем сердце просыпается нежность и желание защитить, которые я думал, что похоронил в те месяцы.
— А ты нисколько не изменилась колючка! — сказал я, не зная, как к ней подступиться.
— Значит, узнал? — спросила она, внимательно глядя на меня
— Уже несколько недель как — ответил я, присаживаясь с ней рядом на краю ямы.
— А почему молчал? — спросила она с легкой улыбкой, которую я считал когда-то, верхним пределом ее счастья.
— Потому что ты исчезла и просила не искать — ответил я ей.
Я видел, как ее лицо погрустнело, а потом она сказала.
— Прости, я была не права.
— Я тоже был тогда не прав, прости — улыбнулся я ей, чувствуя тот покой, который когда-то испытывал рядом с ней.
Мы оба молчали думая каждый о своем, как и в те далекие месяцы и вдруг она спросила.
— Ты же ее не любишь?
Я знал, о ком она спрашивает.
— Нет, не люблю — ответил я, честно.
— Тогда почему ты с ней?
— Ее мой отец благословил, — ответил я — он умирает, и я решил доставить ему удовольствие.