На этот раз осталась она на мотоцикле только чудом — или торопливо придержавшим её Хантером, резко сбавившим скорость.
— Гвен?!
Она тихо простонала, зажмурившись от словно охваченного огнём плеча, безумно остро ощущая оставшийся в плоти свинец. А ещё — как вдоль позвоночника потекли противные влажные струйки, пропитывая майку. Но теперь дорога осталась только одна, и если остановиться, сдаться в руки копов сейчас — это значит потерять не только свободу.
Потерять его. Страх дал новые силы, как было с ней всегда. Она позволила своей худшей, более решительной стороне взять контроль над телом, убрать эту чудовищную острую боль, заглушить её новым чувством: злостью. Безумной, распаляющей, превращающей кровь в кипящую лаву ненависти.
— Я сказала — гони! — прорычала она как можно громче, и Хантер, понимая, что другого выбора нет, вновь выкрутил газ.
Держась за его поясницу слабеющей рукой, Леди оборернулась на преследователей, вскидывая пистолет. Пробные два выстрела прошили лобовое стекло приблизившейся уже критически машины, но водитель и его пассажир увернулись.
Абсолютно белыми пальцами сжав рукоять, Гвен продолжала стрелять, пока, наконец, одна из пуль не оказалась в переднем колесе патрульных.
Автомобиль заюлил, скорость была слишком большой, чтобы справиться с управлением. И когда следующий чёткий выстрел уничтожил ещё одно колесо, тачка с оглушительным грохотом перевернулась, сминаясь, как глина. Кувыркнувшись через себя несколько раз, превращая сидящих в ней копов в изломанное месиво, машина осталась лежать грудой металла посреди трассы, и только вопрос времени, через сколько секунд взорвётся бензобак.
Гвен выбросила пистолет, отчаянно хватаясь за спину Хантера, но было уже поздно. Не способная из-за кровопотери больше ни на что рука не давала опоры, и она неизбежно начала заваливаться в сторону. Натекшая из раны жижа текла ручьём на кожаное сиденье, делая его скользким.
Вскрикнув, Гвен безвольным кулем упала с байка, кубарем покатившись по горячему от солнца асфальту.
Отчаянно пытаясь удержать и её, и вырывающийся руль, Хантер уже не видел дороги. И когда позади прогремел взрыв, мотоцикл вильнул в его руках, больше не подчиняясь.
Последний отчаянный крик утонул в рёве пламени и лязге ударившегося о дорогу железа:
— Гвен!
Эпилог
Грузный широкоплечий молодой мужчина уверенно поднимался на крыльцо своего домика в тихом районе Раутвилля. Его шаги были тяжёлыми и уставшими, а чёрная форма, явно немного не по размеру, обтягивала фигуру. У самого порога он остановился, замечая небольшую коробку с печатью курьерской фирмы и своей фамилией.
— Хм…
Саймон не ждал посылок. Как-то даже странно получать их на недавно зарегистрированный адрес. Пожав плечами, он поднял почту и с недоумением повертел в руках: не сильно тяжёлая, но достаточно, чтобы предположить, что внутри может быть нечто важное. Имени отправителя не значилось, и пришлось зайти в дом, на ходу срывая пергаментную бумагу.
Рухнув на диван в гостиной, он с ещё большим удивлением уставился на оказавшуюся под упаковкой чёрную пластиковую коробку с откидной крышкой. Любопытство пересилило встрепенувшийся было в груди страх, и Саймон открыл свой сюрприз. Внутри лежал небрежно вырванный из блокнота листок с отчётливым отпечатком фиолетовых губ и короткой припиской:
«Старому школьному приятелю от Леди в чёрном. Покойся с миром, мудак».
Он не успел сбросить посылку с колен или хотя бы осознать до конца смысл слов. Приглушённый протяжный писк говорил, что сработавший на первое движение таймер отсчитал свои секунды, и оглушительный взрыв оповестил весь обычно тихий район: последняя месть грозы Раутвилля свершилась.
Солнце палило нещадно. Отражаясь от жёлтого капота такси, оно слепило, и стоявшая возле машины девушка раздражённо прикрыла глаза очками. В очередной раз вытащила телефон, набирая единственный забитый в памяти номер, но послушав гудки секунд пять, убрала гаджет обратно в карман. Волнение росло, как цунами. Десятки афро-косичек на голове подрагивали на каждое движение, выдавая, как же ей сейчас нужен старший брат. Не отвечающий на звонки уже три дня со своего обычного номера, и когда сегодня впервые Трейси воспользовалась «подпольным» смартфоном, молчание в трубке напрягало ещё больше.
Наконец, тяжёлые железные ворота перед ней раздвинулись. Из них показалась высокая, исхудавшая фигура, и Трейси тут же забыла о всех своих переживаниях: случилось. Этот день, о котором грезили они с Хантером столько лет, настал. Радостно взвизгнув, она подлетела к отцу, тут же крепко обнимая его за шею — за все те разы, что ей не удавалось этого сделать.