И его боль становится все сильнее и сильнее, потом превращается в гнев, и он молчит и чувствует, как на глазах выступают слезы, а внутри разверзается огромная пропасть. Он страдает, из глаз вот-вот покатятся слезы, но он успевает подойти к компьютеру. Медленно, осторожно к Энрико возвращается спокойствие, словно постепенно увеличивается яркость монитора. Долгий вдох. Еще один. И еще один. И боль медленно уходит. Мысли скользят прочь, будто чайки над мальдивскими волнами. Это горькая уверенность: ты растешь, экспериментируешь, учишься, думаешь, что знаешь, как все устроено в мире, думаешь, что подобрал наконец ключ к этой двери и теперь сумеешь во всем разобраться и все понять. А потом, когда ты меньше всего ожидаешь, когда во всем царит идеальное равновесие, когда думаешь, что нашел все ответы или, по крайней мере, большинство из них, появляется новая загадка. И ты не знаешь, как ее разгадать. Ты не готов. Только понимаешь, что любовь не принадлежит тебе, тот самый волшебный миг, когда два человека решают вместе наслаждаться жизнью, мечтать, петь, греться в лучах своей уникальности и неповторимости. Им некогда слишком много думать. И этот момент длится, пока они оба хотят этого. Пока один из них не улетит в другую страну. И никакие доводы, никакие слова не смогут вразумить другого. Потому что у любви нет разума…
Энрико стоит там один и смотрит на ту, которой больше нет. Только чайкой и остается восхищаться. Птица касается воды, волн и словно пишет крылом «Конец», скользя над морской гладью.
Энрико вздыхает, открывает «Гугл», вводит одно слово и нажимает «Поиск». И на мониторе появляется ответ на вопрос, который волнует его сейчас: «няня».
Олли заканчивает мыть посуду. Кладет тарелки в раковину и открывает кран. Берет четыре чайных ложки и оставляет их в стакане, затем возвращается в гостиную, чтобы забрать остатки десерта.
Как забавно, они съели его, разрезав ровно пополам. И надпись теперь другая. Это шутка судьбы или отчаянная попытка Ондэ не сильно нарушать диету? «Не» исчезло, и Олли кладет торт в холодильник со странным, почти пугающим предчувствием, буквы, отпечатавшиеся на сладкой глазури, словно предупреждают об опасности, оставляя на поверхности горькую мысль: «Стажер… рискует!»
Два часа ночи. Пьетро украдкой выходит за дверь. Он пытается скрыть свое лицо, как вор, который только что обчистил квартиру. Но на самом деле они оба решились на этот шаг, словно признались, что больше не могут жить так, как сейчас. Они хотят большего, хотят чего-то другого. Хотят того, чего у них нет, и они крадут это друг у друга.
Пьетро садится в машину, заводит мотор и на полной скорости уносится в ночь. Теперь он, кажется, почти доволен, глубоко вздыхает и думает: «Вот и она ушла, это как будто странный чемпионат, глупый турнир, в котором один и тот же человек будет и первым, и последним одновременно просто потому, что, кроме него, в соревновании никто не участвует».
Эрика заходит домой крадучись, на цыпочках. Заглядывает в гостиную. Проклятие, на это она не рассчитывала. Вечно одна и та же история. Папа снова уснул перед телевизором. Она идет дальше, стараясь не шуметь, направляется в спальню. Уже проходит мимо отца, но потом возвращается.