Эдди внимательно рассматривает её. Затем он поворачивается и смотрит на остальных.
— Вы это слышали, люди? Она готова делать ксерокопии, лишь бы быть здесь! — он смотрит на стол Олли. Видит ноутбук. Рамку с фотографией. Снова смотрит на неё. — И как дела с твоими детскими рисунками? Мы уже прошли период начальной школы?
Олли вздыхает. Наклоняется. Открывает ящик. Берёт свою папку. Раскладывает несколько на столе и возвращается в вертикальное положение. Эдди в тишине изучает её. Затем опускает взгляд к столу. С момент смотрит на листки. Берёт один. Он так же неподвижен, как несколько минут назад. Он кладёт рисунок обратно на стол. Смотрит на Олли. Прямо в глаза. Она дрожит. Тяжело дышит. Её сердце бьётся с неумолимой скоростью. У неё трясутся руки, но она пытается успокоиться.
— Ну что ж, уже второй класс… Замечаешь, как твои фотографии становятся лучше? — он отворачивается, не добавляя больше ничего и даже не ожидая ответа.
Он покидает кабинет так же, как вошёл, и у всех восстанавливается дыхание. Две девушки вздыхают, третья осаждает телефон, парень начинает ломать голову, пытаясь что-нибудь придумать.
Симоне подходит к Олли.
— Чёрт возьми! — говорит он ей изумлённо.
— Что — чёрт возьми? Меня до сих пор трясёт! — говорит Олли, у которой только начинает получаться собирать свои бумаги.
— Это невероятно!
— Ты о чём? Что он всё время меня так унижает?
— Унижает тебя? Ты не поняла, что он сделал тебе комплимент? И поверь мне, это редкость!
— Ага, и это был комплимент?
— Уверяю тебя. Нужно научиться понимать Эдди. Он художник, у него свой собственный язык.
— Ах так… а где мне купить словарь?
21
Занятие только что закончилось. Ники складывает тетрадь и маркеры обратно в рюкзак, когда кто-то садится рядом с ней.
— Тебе понравилась лекция?
Она с удивлением оборачивается. Гуидо. Она с мгновение смотрит вглубь аудитории. Затем снова концентрируется на своих записях.
— О да… люблю этого профессора.
— Да? И каким он тебе кажется? Честным, фальшивым, тонким, бесчувственным, оппортунистом, альтруистом или бабником?
Ники начинает смеяться.
— Бабник… ну и слова ты используешь.
— Джон Максвелл Кутзее говорит, что только мужчины ненавидят бабников, и то из зависти. А женщинам они наоборот нравятся. Женщины и бабники неотделимы.
— Ясно… как бы там ни было, думаю, что Тразарти нравятся гуманитарные науки, что он приятный и чувствительный человек, и что, может быть… судя по его манере двигаться, по женственности, которую он излучает, возможно, он гей… Гей он или нет, я говорю это, как комплимент.
— Позволь, я понесу твою сумку… — Гуидо берёт лямку её рюкзака.
— Нет, я и сама могу.
— Но мне хотелось бы помочь.
— Ну, тогда я согласна, — Ники, немного убеждённая, пожимает плечами, — как хочешь…
Гуидо с улыбкой идёт за ней.
— Куда ты теперь?
— Мне нужно в секретариат, чтобы записаться на занятия и узнать их расписание.
— Отлично. Ты ни за что не поверишь, но я тоже собирался заняться именно этим прямо сейчас.
— Ты прав, я не верю.
Гуидо останавливается и смотрит на неё, поднимая брови.
— Почему? Потому что радость и счастье, которые я излучаю, когда вижу тебя, наталкивают тебя на другие мысли?
— Возможно.
— Ты ведь знаешь, что я тоже поступил на филологический и, наверное, мы будем ходить на одни и те же лекции?
— Может быть. Но перед тем, как я выберу занятия, ты должен будешь сказать мне, на какие собираешься записаться ты, ясно?
— Ладно, ладно… — Гуидо быстро кивает головой. — То, что мне сказали мои друзья, причиняет мне боль…
— Или твой образ.
— Мой образ?
— Хочешь знать правду? Только не обижайся.
— Ладно.
— Поклянись.
— Я клянусь тебе.
— То, как ты выглядишь, как ведёшь себя…
— Что ты хочешь сказать?
— Что внешне ты… ты…
— Что я?..
— Пользуясь твоими же словами, ты бабник… Ты знаешь самые эффектные фразы, чтобы впечатлить девушку, ты одеваешься так, чтобы тебя запоминали, ты приветливый и вежливый со всеми, и всё это, лишь бы увидеть, кто клюнет…
— Ах, да? А тебе не кажется, что, возможно, ты ошибаешься?
— Ну, раз ты говоришь…
— Конечно, я ведь сам знаю, да? К тому же, что плохого в том, чтобы быть милым с девушками? Делать так, чтобы они чувствовали себя прекрасными, заметными, словно они в центре внимания? Я не бабник. Возможно, я последний романтик, это да.
Ники, улыбаясь, смотрит на неё.