— Нет, ничего подобного... просто он такой. Эксцентричный. Перфекционист. Безжалостный. А ещё он просто фантастический, гениальный и, прежде всего, способный открывать новые таланты, как никто из здешних обитателей. Ну ладно, скажи мне, он взял тебя или как?
— Он сказал мне, что с завтрашнего дня я буду делать здесь ксерокопии. Прекрасное начало...
— Шутишь? Офигенное начало! Ты и понятия не имеешь, какому количеству людей хотелось бы оказаться на твоём месте.
— Чёрт... Как же прекрасно живётся здесь, в Италии, раз люди так стремятся делать ксерокопии. Но, по-видимому, это единственный способ пробраться в мир моды и дизайна, так что я согласна...
Парень улыбается.
— Отлично, так держать! Мудрость и терпение. Кстати, меня зовут... — когда он протягивает руку, чтобы представиться, листы бумаги выпадают у него из-под мышек и разлетаются по всему коридору. Некоторые даже улетают на большую лестницу. Олли начинает смеяться. Парень краснеет от стыда. — Меня зовут тормозом, так меня... — говорит он и наклоняется, чтобы собраться свои бумаги.
Она присоединяется.
— Ясно, Тормоз – это фамилия... а имя? — улыбается она.
Парень чувствует облегчение.
— Симоне, меня зовут Симоне... Я работаю здесь уже два года, в отделе маркетинга.
— Поверить не могу.
— Поверь, я работаю там.
— Я тоже. С завтрашнего дня, если тебе нужно будет сделать ксерокопии, обращайся ко мне. Эдди решил, что я начну с этого, так как мои рисунки показались ему жалкими.
— Чёрт возьми! В таком случае, я буду носить тебе огромные кипы бумаг!
— Ага! Мне кажется, что ты уже начал... — болтая, они продолжают собирать.
Симоне смущённо смотрит на неё.
— И правда, прости... Ты права. И я правда буду приходить к тебе, то, что ты мне помогла, было очень мило с твоей стороны. Если тебе нужно идти, то ты иди...
Олли поднимает ещё несколько листков, спускается на несколько ступенек вниз и ищет те, что улетели дальше. Снова поднимается и протягивает их Симоне. Потом смотрит на часы. С ума сойти! Уже семь.
— Ладно, я пошла.
Симоне складывает все бумаги в стопку и поднимается.
— Конечно, наверняка у тебя ещё куча дел. С завтрашнего дня у тебя будет не так много свободного времени! Наслаждайся последней ночью!
Олли прощается и спускается по лестнице. Эта фраза прозвучала как приговор. В любом случае, он забавный. Немного неуклюжий, но забавный. Симоне наблюдает за тем, как она удаляется. Быстрая, стройная, грациозная. Красивая. Да, она очень красивая. И то, что завтра он увидит её, делающую ксерокопии, очень его радует. Олли ждёт, пока стеклянная дверь откроется. Прощается с девушками на ресепшене. А затем покидает здание. В несколько шагов пересекает автоматические ворота и, едва подойдя к своему скутеру, видит его. Он в машине. В своём новом белом Fiat 500 с чёрными полосами по бокам. Он мигает ей фарами. Олли поднимает руку и с улыбкой машет ему. Она подбегает к нему и на ходу открывает дверь.
— Чёрт возьми, Джампи! Что ты здесь делаешь? — она легко касается поцелуем его губ. — Я так рада видеть тебя! Я совсем этого не ожидала!
— Милая, я знал, что это был очень важный для тебя день, и решил тебя забрать. Оставь скутер здесь, я его привезу тебе потом, — говорит Джампи, устанавливая первую передачу.
— Отлично, здорово! Это один из таких случаев, когда я действительно рада, что у меня есть ты...
Джампи смотрит на неё с притворным разочарованием.
— Почему это? А обычно ты, значит, не рада?
— Я всегда рада... но сегодня я так нуждаюсь в любви!
Джампи снова начинает улыбаться. Если это слово его и немного коробит, у него получается это скрыть.
— Рассказывай… как всё прошло?
— Скажем так, это было немногим лучше, чем катастрофа... Но меня взяли... — и Олли решает рассказать ему всё, пока они едут по направлению к центру, оставляя огромное здание за своими спинами.
4
Ники бежит в университет. Паркует скутер, защёлкивает цепь и заходит в ворота, которые окружают сад, заполненный многочисленными группами студентов. Она быстро шагает между очень ухоженными зелёными кустами, между маленькими разбрызгивателями по краям дорожки, ведущей к лестнице здания её факультета. На ступеньках сидят ребята. Она узнаёт своих однокурсников: Марко и Сару, Луку и Барбару, и свою новую подругу Джулию.
— Эй, что вы здесь делаете? Почему вы не в классе?
Лука быстро листает страницы газеты «Репубблика», которую он, по-видимому, уже прочитал.
— Это из-за «Волны», студенческого движения...
И вдруг Ники захотелось смеяться. Она думает о Дилетте, Эрике и, прежде всего, об Олли. Волна, «захваченная»... да чёрт его знает, кем! Надеюсь, такого никогда не случится! Но затем она снова становится серьёзной. Она прекрасно знает, что речь вовсе не о них.
— И сегодня тоже! Эта чушь начинает надоедать. У меня сегодня была гениальная лекция по сравнительному литературоведению. В кои-то веки было что-то интересное...
А затем вдруг за их спинами слышится чей-то голос. Новый, незнакомый, который скрывает улыбку...
— «Ты молчаливо мучишь и в клочья рвёшь единственную между нами нить, как вечность».
Ей нравятся эти слова. Она с улыбкой поворачивается и видит незнакомого парня. Высокого, стройного, с длинными и немного вьющимися волосами. У него красивая улыбка. Он ходит кругами вокруг неё, едва ли её не обнюхивая, теряясь в её волосах, однако, не подходя слишком близко, не касаясь её руками, а лишь дыханием. И с другими словами.
— «Ничто не вечно в этом мире. И только лишь мятеж – вот ваша музыка».
Ники поднимает брови.
— Это не твои стихи.
Он улыбается.
— Конечно. Если точнее, это Китс, но я подарю тебе их, если захочешь.
Лука обнимает Барбару.
— Не обращай на него внимания, Ники, это Гуидо... Мы знакомы с детства. Он жил за границей, потому что его отец – дипломат. Он вернулся в прошлом году.
Гуидо прерывает его.
— Кения, Япония, Бразилия… Аргентина. Я был на границе двух стран, на водопадах Игуасу. Там, где рождаются волшебные радуги. Куда ходят напиться воды уставшие капибары и молодые ягуары, где спокойно живут животные из джунглей.
Лука улыбается.
— И куда женщины из племён ходят помыться на закате. У меня до сих пор хранятся фотки, что ты мне прислал.
— Да ты грязная душонка, это ведь был фоторепортаж об исчезающих племенах, о волшебной гармонии, соединяющей людей и животных.
— Ну конечно, может быть... Я помню только прекрасных женщин... прекрасных и абсолютно голых.
— Потому что ты смотрел только на них...
Барбара пихает Луку.
— Извини, что? И где сейчас эти фотографии? Я их никогда не видела.
Он, улыбаясь, обнимает её.
— Я выбросил их ещё два года назад... Незадолго до нашей встречи... — говорит он и пытается её поцеловать, но Барбара выбирается из его объятий снизу.
— Да-да, как только я окажусь у тебя дома, я обыщу все ящики...
Лука разводит руками, затем подносит одну руку к груди, а другую поднимает к небу.
— Я клянусь тебе, дорогая... Я их выбросил! И вообще, это он повёл меня за собой по кривой дорожке...
Барбара снова пихает его.
— Ты поняла, Ники? Осторожней с Гуидо: ему нравятся поэзия и сёрфинг... и самое главное – красивые девушки.
Гуидо разводит руками.
— Не понимаю, почему вы видите меня таким... Я поступил на филологический с единственным намерением – ради учёбы. Да... это правда, мне нравится сёрфинг. Волны зачаровывают меня, потому что, как сказал Юджин О’Нил, на самом деле мы свободны только в море. А что касается красивых девушек... а как же иначе?.. — он подходит к Ники и улыбается ей. — Одни на них смотрят... — он снова начинает ходить вокруг неё, изучая её сверху донизу, — смотрят, как они одеты, оценивают то, что они выбирают... Представляют... Для чего ещё нужна красивая женщина, если не для этого? Чтобы хвастаться перед другими. Но кто такие эти другие? Одной внешности недостаточно, чтобы жить. А как же красота внутреннего мира? Она достаётся только лучшим друзьям. Так вот, ради неё-то мне и хотелось бы жить...