«…Я была слишком занята, пытаясь согласовать эту неуклюжую речь и лепет с гениальностью тех мыслей, что возникали у него на лице. Я никогда не видела такой энергии в глазах мужчины. Со мной рядом был тот, кто мог сделать почти что всё на свете, в его взгляде я могла прочитать послание, послание о том, что его не устраивает слабость слов, в которые он едва мог облечь свои чувства. Не говоря уже о том, что ум его был слишком изысканным и живым, в чём выражалась сила его простоты».
Но что это? Книга? Ничего не понимаю. Он что, на самом деле писатель? Действительно, есть ведь письма из редакции. Девушка продолжает читать.
«Вспоминая её сейчас, со своей новой позиции, с её старой реальностью, с морем и кораблями, моряками и женщинами, такими непривлекательными, она казалась ему маленькой, но вписывалась в этот новый мир и, казалось, расширяла его границы благодаря нему. С его мозгами, повёрнутыми на поисках единства, он был удивлён, поняв, что она и является той самой точкой соприкосновения двух миров».
Неплохо. Два мира. Разные. Точки соприкосновения… Она закрывает документ и выключает компьютер. И безо всякой причины чувствует что-то растущее внутри неё. Любопытство. Смутное волнение. Идея погружения в новую вселенную. Мысль, что настойчиво вертится в голове. Прочувствовав это, девушка улыбается.
12
Доброе утро, мир. Ники потягивается. Сделаешь мне сегодня подарок? Я бы хотела проснуться, и чтобы рядом со мной лежала роза. Не красная. Белая. Чистая. Чтобы начать писать на ней свою новую жизнь, как с чистого листа. Роза, оставленная кем-то, кто думает обо мне и кого я ещё не знаю. Знаю. Это противоречие. Но это заставило бы меня улыбнуться. Я бы взяла её с собой в институт. Там бы я оставила её на столе, просто ничего не говоря. Волны бы подошли ко мне, переполненные любопытством.
— Эй! Кто подарил?
— Фабио?
— Решили начать сначала?
— Да-да, он – и роза! Если бы это был он, то подарил бы сухой чертополох!
И мы все бы засмеялись. И я, всё ещё ничего не говоря, носила бы её с собой всё утро. Потом, в последний момент, сорвала бы один за другим все лепестки и синим маркером написала бы по фразе на лепестке слова той красивой песни: «Между жизненными препятствиями в сердце есть место для радости, которую мне хотелось бы заслужить…», а потом бы я выбросила лепестки в окно. И ветер бы их подхватил. И кто-то бы их нашёл. Кто собрал бы их по порядку. Кто прочитал бы их. И пошёл бы искать меня. Может, Он. Да. Но кто же этот Он?
Алессандро просыпается и резко подскакивает на кровати. Будильник уже прозвенел. Чёрт возьми, нет. Дерьмо, дерьмо. Он встаёт с постели и надевает тапочки. Но когда я его выключил? Или я даже его не слышал? Или вчера, со всей этой суматохой, я даже не поставил будильник? Это невозможно. Он входит в кухню. Зажигает газ и ставит вариться кофе. Вбегает в ванную, заряжает электробритву, и, пока бреется, нарезает круги по комнате. Пытается навести порядок после прошлой ночи. Неважно, сегодня придёт домработница. Так… посмотрим, как там… Он входит в комнату для гостей. Чашка. Вишня. Невозможно. Он берёт чашку и вываливает её содержимое в мусорку. Потом снова проверяет ванную для гостей, хорошенько рассматривает унитаз, раковину, пол, каждый уголок. Хорошо. Ни следа. Только этого бы мне не хватало. Известный рекламщик арестован за хранение наркотиков. Именно я, ярый борец с наркотиками. И, конечно, в нашем обществе… Кто бы мне поверил? На всякий случай, он снова опустошает бачок и выходит. Включает музыку в гостиной, пытается вернуть себе хорошее настроение песней Хульеты Венегас. Почти танцует. Танцует немного быстрей нужного ритма. Да, к чёрту всё, я должен быть счастлив. Мне всего тридцать шесть лет, у меня куча самых успешных работ, я выиграл множество различных премий за свои публикации. Окей, мои родители хотят, чтобы я женился, и, возможно, это однажды произойдёт. Или, может, нет. Как бы там ни было, я могу кому-нибудь понравиться. Спокойно. Момент. Он очень внимательно рассматривает себя в зеркале в гостиной, приближается и смотрит на своё лицо. Вот так-то. Тот, кто может нравиться, и очень. Внимание. Внимание… Дорогая Элена, именно ты – та, что будет страдать, та, что будет кусать локти. Ты вернёшься, и я, с величайшим изяществом, пошлю тебя куда подальше.