– Не могу. Заперто.
– Верно. – Маккензи отодвинула стул, открыла одну дверь, подбежала к другой, запертой на верхней площадке лестницы, отодвинула засов и стала возиться с замком. Унизительно, когда кто-то ждет и наблюдает все это, как будто она выставляет напоказ свою паранойю. Наконец она открыла и эту дверь, Сунна оглядела ее со смешанным выражением недовольства и веселья.
– Что ты там делала? Двигала мебель?
– Нет. – Маккензи покраснела.
– Ты… переодевалась в пирата?
– Ага. – Она переступила с ноги на ногу, и ее огромные черные сапоги заскрипели. Рэндаллу не хватало средств, чтобы заказывать для новых сотрудников новые костюмы; свой она унаследовала от парня на несколько размеров крупнее.
– Раньше ты не ходила в пиратском костюме.
– Нет, конечно.
Сунна наморщила лоб.
– Слушай, я вышла проверить почту и случайно захлопнула дверь в квартиру. Хозяин уже едет, но можно я подожду у тебя? Он может ехать целую вечность, а прихожая не отапливается, и здесь жутко холодно. В этом городе вообще холодище. В это время года здесь холоднее, чем в Торонто зимой. – В голосе Сунны звучали обвиняющие нотки, как будто погодой в городе заведовала Маккензи.
– И вы все время стояли здесь? – Маккензи забыла о своем смущении из-за стула и пиратского костюма. – Ох, извините, я же не знала. Нужно было зайти раньше.
– Нужно было. А то я, похоже, пропустила пиратскую вечеринку.
Маккензи всегда боялась показаться невежливой. Она сдалась.
– Это для работы, – сказала она.
– Ты работаешь… на пиратском судне?
– В «Пиратской пицце».
– А, знаю, видела вывеску. На Гамильтон-стрит, верно?
– Ага.
– Ну, а я работаю совсем рядом, в «Огненном фитнесе». Я инструктор.
Маккензи отступила назад и сделала приглашающий знак.
– Извините, заходите, пожалуйста. Хотите кофе?
– Хочу. Спасибо. – Стоя на нижней ступеньке, Сунна огладывала кухню Маккензи. – А у тебя здесь мило. Светло для подвального помещения.
– Мне очень нравится. Гораздо лучше, чем дома у родителей. Вот, пожалуйста. – Маккензи поставила перед Сунной наполовину наполненную кружку. – Извините, все, что осталось в кофейнике. А больше я сварить не могу, придется бежать в магазин за зернами.
– Спасибо, все замечательно. – К дому подкатил автомобиль, колеса прохлюпали по луже. В плите что-то щелкнуло и загудело. Конечно, Мод – вредная тетка, но уж неловкого молчания она бы не допустила. Сунна отхлебнула кофе, рассеянно глядя на два причудливых мака, нарисованных чернилами прямо над сгибом руки Маккензи. – Мне нравится твоя татушка.
– Спасибо. – Маккензи забеспокоилась – вдруг Сунна попросит объяснить, что означают эти цветы. Она бессознательно потрогала их.
– Хотела бы я знать, – сказала Сунна, – кто это?
– В смысле? – осторожно спросила Маккензи.
– Ты сказала, что знаешь, кто мог написать письмо. И, похоже, тебе не безразлично.
– Ну, не знаю. Кто угодно мог. – Маккензи, как будто защищая, прикрыла цветы ладонью. Сунна задала именно тот вопрос, которого ждала Маккензи, только сформулировала его по-другому.
– Твой бывший? – не отставала Сунна, не обращая внимания на смущение Маккензи.
– Возможно. – Она представила себе, как Джаред пишет письмо. Подъезжает к дому на своем старом синем пикапе с бабушкиным ожерельем, свисающим с зеркала заднего вида. Подходит к дому и опускает конверт в почтовый ящик, думая о Маккензи, но пока еще не решаясь встретиться с ней лицом к лицу.
«Жду прощения – так хотелось повидаться…»
А может быть, он приехал как раз, чтобы встретиться, но она оказалась в университете, а он присел на крыльцо и нацарапал записку.
«Прошу прощения, так хотелось повидаться…»
– А может, подружки. Или кто-нибудь еще. – Маккензи засмеялась, как будто и не задумывалась об этом. – Думаю, у каждого есть целый список людей, которые могли бы написать такое письмо, да? Тех, от кого ждешь, что они явятся и все объяснят. И другой список – тех, перед которыми мы сами должны извиниться. – Она слабо улыбнулась и сделала вид, что пьет из своей пустой кружки.
Сунна слегка приподняла брови, но остальные черты лица остались совершенно неподвижными. Интересно, подумала Маккензи, она делает себе ботокс? Как правильно – делает ботокс? Использует ботокс? Или «ей сделали ботокс»? В свои девятнадцать Маккензи была слишком молода, чтобы разбираться в жаргоне стареющих бедолаг.