– Чайник-то зачем? Сперва… – Карина плеснула в два бокала темно-красного, почти черного вина. – Вот, по глоточку – за нас, красивых, умных, талантливых!
Возражать Олеся не стала. Хотя какая из нее красивая, умная и талантливая? Но из бокала пахло летом, солнцем и чем-то терпким. Обещающим.
– Погоди, – она поставила бокал на стол. – Какой еще Эдик? Ты ж по… как его… Ване умирала?
– Не по Ване, а по Дане, ну его в самую туманную даль! Предупреждали ведь меня! А, проехали! Эдик – совсем другое дело. Вот, гляди, что подарил, – Карина покрутила головой, так что сережки в аккуратных мочках блеснули остро и ярко.
– Новые?
– Говорю же, подарил. Бриллианты – лучшие друзья девушек. Серьезный такой, положительный. Папуля будет счастлив, он же спит и видит свести меня с хорошим армянским мальчиком. Мальчику, правда, сорок с хвостиком, но разве это возраст?
– Как-то я плохо тебя представляю рядом с серьезным и положительным. Тем более, армянская семья – дело такое. Ты вправду собираешься рожать детей и варить хаш? Или что там у вас положено варить?
– Ой, да не знаю я, что там у нас положено! Где я и где кухня? Да и когда мне? Все расписано… Ай, прорвемся! Все серьезно! Скоро мамуля Эдикова приезжает.
– Не боишься?
– Ну… Не знаю… если его мамуле я не понравлюсь… не знаю. Я же…
– Ты замечательная! – перебила Олеся. – Если мама твоего Эдика… да ладно, она ж еще не приехала, ты ж не знаешь, что и как она думает. Может, еще лучшими подругами станете. Кстати… ты Лешку-то давно видела?
– Месяца полтора назад. На одном перформансе пересекались. Да я ж тебе рассказывала!
– И как он?
– Будто не знаешь! Ах, Кариночка, ты не понимаешь, мы созданы друг для друга, зачем ты…
– Не жалеешь?
– Что замуж выходила – нет, что развелась – тоже нет. Все хорошо в свое время. Всё и все. Если Лешеньке хочется чувствовать себя султаном, то без меня. Даже в роли главной жены. Я могу быть только единственной. Эдик вон ни на кого кроме меня и глядеть не хочет.
– Уверена? – с долей скепсиса уточнила Олеся. На первом этапе Карина в каждом избраннике находила мешок достоинств, но вскоре обнаруживала, что достоинства лишь слегка посыпаны сверху этого самого мешка, а ниже – сплошные недостатки.
– На все сто! – решительно парировала Карина. – Сколько ж можно, а? И кстати. Ты сама-то сколько еще собираешься в раковине сидеть?
– Карин, мы с тобой сто раз про это говорили. Мне и так неплохо.
– Неплохо ей! А должно быть прекрасно! Счастье-то где, ау?
– Это семейное, ты же знаешь. И мама, и бабушка. Ну и я. Спокойно – и ладно.
– А почему Таисия Николаевна никогда про маму твою не вспоминает? Уехала, и все.
– Ей мамин муж, ну или не муж, не знаю даже, очень не нравился.
– Он ее бросил? В смысле маму твою?
– Если бы. Посадили его. А мама за ним кинулась.
– Как декабристки?
– Вроде того. Дескать, оговорили, не виноват он ни в чем. Я тоже плохо знаю, бабушка молчит, как партизан, а сама я и не помню, конечно, мне года полтора было. Потом открытки иногда приходили, бабушка их сразу жгла, нечего, говорит. Выбрала, значит, выбрала. Но уж лет десять как не было ничего.
– То есть она может завтра на вашем пороге появиться?
– Ох, вот уж чего не надо, того не надо.
Передернув плечами – вдруг стало холодно, хотя окна они с бабушкой на зиму уже заклеили – Олеся обхватила себя руками.
В раковине! Скорее уж в логове. Как раненый зверь. И конечно, она не собиралась прятаться всю жизнь. Мечтала. Вот проснется – а рука не болит. И днем не болит, и вечером. И завтра. И послезавтра. И тогда, тогда она расправит наконец плечи, как тот атлант из модной книжки (прочитать она, правда, не осилила, как-то очень нудно показалось), поднимет голову, шагнет… А потом, после, в просторном сияющем зале увидит его. И он Олесю увидит – и ахнет. Как в том фильме, где у Костолевского еще приятель был, Ласло звали. Ахнет, а она… она мимо пройдет. Просто пройдет мимо. В ту жизнь, где его нет.
Карина, поклевывая то с одной, то с другой тарелки, на Олесю глядела почти требовательно:
– Слуш, ну про маму твою я все понимаю, а Таисия Николаевна… Что, если поискать этого ее, как его, Бориса? Сейчас же миллион возможностей. Вот бы им встретиться!
– Как его искать, если она не знает о нем почти ничего? Они совсем недолго встречались, а потом он вдруг исчез. И замуж она только через десять лет вышла, все ждала, а от него ни письма, ничего.