– Мия, запомни: иногда с людьми нужно быть жестокой. Для их же пользы.
– Я не умею.
– Учись.
Я тряхнула головой и только собралась отшутиться, как заметила за диваном бутылку из-под пива. Под ложечкой похолодело. Вот, значит, зачем папа держит дистанцию, – чтобы я не уловила запах алкоголя.
Папа проследил за моим взглядом и тут же напрягся.
– Это всего лишь пиво, Мийчонок. Имею же я право хоть немного расслабиться после работы?
– В прошлый раз ты тоже начал с пива.
– Сейчас совсем другое. Я не собираюсь снова начинать.
Я поднялась с дивана и отошла к окну. Грудь словно в тисках сдавило, голова стала ватной от дурных предчувствий.
– Не надо делать такой трагический вид! – рассердился папа. – Я всего лишь бутылочку пива «раздавил», а не валяюсь тут в отключке.
– Ты не пил четыре месяца восемнадцать дней, – тихо констатировала я.
– Что? – На папином лице проступила досада. – Ты считаешь, сколько я не пью? Каким образом? На календаре дни зачеркиваешь?
– Мне не нужен календарь.
Он начал хорохориться:
– Мия, не раздувай из мухи слона.
– Но ты ведь обещал, что больше ни капли!
Мои слова его задели. Папа переменился в лице, решительно поднялся с дивана, но тут же неуклюже шатнулся. Я уставилась на него с ужасом.
– Это колени, – тихо сказал папа. – Побаливают.
Я не ответила, просто отвернулась, чтобы он не заметил выступившие на моих глазах слезы.
С тех пор, как умерла мама, у папы проблемы с алкоголем. До этого он пил только по праздникам, да и то мало, а теперь вот периодически уходит в запои. Со смертью мамы, вообще, многое поменялось. Самое ужасное – то, что папа перестал рисовать. Совсем. Первые несколько месяцев после похорон я еще надеялась, что он снова возьмется за кисть, но потом эти надежды полностью исчезли. Папа говорил, что краски напоминают ему о маме. Стоило ему оказаться перед мольбертом – на него накатывало черное тягучее отчаяние. Только физическая работа позволяла ему хоть немного забыться, потому папа пошел работать на стройку. Именно там он впервые запил.
Работал он вахтой, по две недели, и мог не просыхать все свои выходные и даже дольше. Пару раз я доставала ему липовые справки о больничном, чтобы его не уволили с работы. А потом Настя посоветовала перестать это делать. Мне было тяжело ее послушаться, но совет помог. Когда папу выперли с двух строек подряд, он наконец решил завязать. Закодировался и устроился садовником к одному богатею. Все только-только начало налаживаться, и вот опять…
В прихожей хлопнула дверь, выводя меня из задумчивости.
Я бросилась на крыльцо и успела увидеть, как папа отпирает калитку.
– Ты куда? – закричала я, всплеснув руками.
Папа нехотя обернулся.
– Прогуляюсь, – сказал он. – Подышу воздухом.
– Не надо, – почему-то испугалась я. – Не ходи. Я не буду больше тебе ничего говорить. Обещаю!
Он дернул плечом и тут же скользнул на улицу, прикрыл за собой дверь.
Обиделся.
Но я ведь не хотела обидеть, мне просто страшно, что и его тоже, как мамы, не станет. Я ведь останусь совсем одна. Одна-одинешенька.
Я села на крыльцо и закрыла лицо руками.
Глава 3. Платон
Стоило мне заикнуться об отпуске – отец буквально расцвел. Месяца три назад, под давлением нашего семейного доктора, он начал посещать мозгоправа и немного поехал кукухой на теме отдыха. Теперь регулярно сыплет фразами вроде: «Всех денег не заработать» и «Работа не волк».
Еще зимой отец был другим. Если в офисе скапливалось много нерешенных вопросов, папа мог остаться на рабочем месте на всю ночь. Если случалось что-то экстренное в филиалах – отправлялся туда немедленно. Его рвение всегда меня заражало, мотивировало, а теперь оно, кажется, в прошлом.
Нет, так-то я не против, что отец немного сбавил обороты: у него и возраст уже не тот, и здоровье хромает. Вот только зачем он пытается навязать свой новый уклад другим? Отца уже несет! Недавно он перевел часть сотрудников на удаленку, а начальников отделов теперь штрафует за переработки их подчиненных. Мои рацпредложения отец вообще игнорирует, мои дела тайно передает другим. Передает людям, которые с этими делами не справляются. Жесть просто! Еще пару месяцев в таком стиле – и конкуренты втопчут нас в землю.
И вот сейчас, когда мне лучше бы сидеть в Москве безвылазно и за спиной отца все же раздавать криворуким работникам люлей, я должен все бросить и мчаться в Сочи. И все из-за какой-то провинциалки, возомнившей себя Золушкой. Нелепая ситуация…