– С ума сойти… – Мне вдруг стало так противно, будто наступил во что-то липкое и зловонное.
Мать попыталась схватить меня за плечо, но я отшатнулся. Ее рука, протянутая ко мне, упала безжизненной плетью.
– Прости, Платон! – тихо всхлипнула мама. – Я знаю, как это все ужасно звучит!
Ее губы затряслись, а в глазах полыхнула обреченность. Внезапную брезгливость, завладевшую мной, тут же вытеснила жалость. И любовь – огромная, всепоглощающая.
– Клянусь, я ни с кем не собиралась делиться этой тайной, – выпалила мама. – Я собиралась унести ее в могилу, но теперь это невозможно.
– Почему? Почему невозможно?
Я представил, что станет с отцом, если он все узнает: о предательстве любимой, о Матвее, о лжи, в которой жил десятилетия. В груди защемило. Черт! У отца слабое сердце, он только-только отошел от предынфарктного состояния, и ему противопоказаны любые потрясения.
На мгновение мне захотелось схватить мать за плечи и встряхнуть. Но я справился с подступившим гневом. Сухо спросил:
– Почему ты не можешь дальше хранить свою постыдную тайну?
– Из-за Матвея.
– А он-то тут при чем?
– Вчера он выложил на страничке в «Контакте» фотографию с девушкой. Подписал – «моя муза».
– И что?
– Он отметил эту девушку. Ее зовут Мия Пальма. Она дочь того самого художника, с которым я изменила твоему отцу.
Мне понадобилась почти минута, чтобы сообразить, к чему клонит мать. Во рту пересохло.
– Ты боишься, что у Матвея и этой девушки отношения?
Мама вздрогнула, едва уловимо мотнула головой.
– Я вчера говорила с Матвеем по телефону. Отношений пока нет, но твой брат влюблен и рассчитывает на взаимность. Пока он только добивается расположения Мии, так что у нас еще есть время его остановить. – Ее голос окреп, налился металлом. – Ты ведь понимаешь, что нельзя допустить отношений между братом и сестрой?
– Понимаю. Тебе нужно немедленно поговорить с Матвеем и все ему рассказать.
– Я не могу, Платон. Не могу.
– Почему?
– Как будто ты не знаешь, что твой брат – идиот! – нервно вскрикнула мать. – Он немедленно расскажет все Саше. Они же на ножах. Матвей будет рад уязвить отца вскрывшейся правдой. И, конечно, тут же подаст в суд на оспаривание отцовства.
Я не мог с ней не согласиться. Сколько отец и Матвей не разговаривают? Год? Больше? В свое время я невольно стал свидетелем скандала, превратившего их отношения в руины.
В тот день ничего не предвещало беды. Отец немного приболел, потому работал из дома. Я решил завезти ему кое-какие документы на подпись. Как только переступил порог родительского дома, услышал крики. Мать куда-то уехала, и папа решил воспользоваться моментом, чтобы задать Матвею трепку. Они, конечно, и раньше цапались, но в тот раз было что-то фееричное. Казалось, даже стены сотрясаются от криков.
Я поднялся в кабинет отца и попытался разрядить обстановку.
– Что за сыр-бор? – деловито спросил я. – Бейте уже друг другу морды, хватит расходовать лексический запас.
Отец проигнорировал шутку, скривился. Когда я уселся в кресло, он тоже сел и скорбно констатировал:
– Твоего брата выперли из университета. Оказывается, в этом семестре он не посетил ни одного семинара, не появился ни на одном экзамене.
– Серьезно? – я повернулся к Матвею, стоящему у окна с отсутствующим видом. – А чего так?
– Поверь, у меня были дела поинтересней, – ответил брат.
– Щенок, безмозглый щенок! – Отец демонстративно закатил глаза. – Как же я уже задолбался разгребать твои косяки!
– Так и не разгребай.
– В этот раз не стану. Завтра ты сам поедешь в университет и будешь узнавать, как можно восстановиться.
– Не поеду, – буркнул брат.
– Это еще почему?
– Потому что в гробу я видал твой финансово-экономический.
– Что?
Отца почти затрясло.
– Ой, да ладно! – с усмешкой протянул Матвей. – Не делай вид, будто для тебя это новость. Мне никогда не нравился факультет, на который ты меня запихал.
– Мог бы перевестись. Какого черта ты дотянул до четвертого курса?
– Так получилось.
– «Так получилось»? – переспросил отец. – Да ты совсем совесть потерял, да? Я за тебя кучу денег отвалил, связи свои напряг, а у тебя «так получилось»?
Лицо отца пошло пятнами.
– Не так уж много денег ты и потратил, – попробовал парировать Матвей. – По сравнению с твоим годовым доходом – это тьфу. Пылинка.