— Я так не считаю… — Она осеклась, потом продолжила: — Просто не хочу выходить замуж за человека, который цепляется за кого-то другого.
— Цепляется? — удивленно повторил Уго.
— Это очевидно. — Сэнди пожала плечами, а затем совершила большую ошибку, бросив взгляд на кровать.
Уго проследил за ее взглядом. В комнате повисло неловкое молчание, которое начинало уже становиться привычным для них. Сэнди вспыхнула и снова быстро отвернулась к окну.
Господи, неужели я никогда не научусь ничего скрывать? — рассердилась она на себя. Неужели этот человек всегда будет заставлять меня чувствовать себя влюбленной дурочкой?
Сексуально озабоченной дурочкой, поправилась Сэнди.
— Уходи, если уходишь! — выпалила она, не оборачиваясь. — Побыстрее! И не возвращайся!
— Я передумал.
— Чего нельзя сказать обо мне. — Сэнди старалась вновь нащупать выбитую из-под ног почву.
Но ей следовало бы уже понять, что если этот человек чего-то достиг, то не отступится. Она услышала шорох, почувствовала опасность, быстро обернулась и увидела, как его пиджак падает на пол.
— Только подойди ближе — и я закричу! — предупредила Сэнди.
Уго двинулся к ней, на ходу небрежно развязывая галстук. Отступив, Сэнди прижалась спиной к окну.
— Кричи, — предложил он. — Кто придет? Твоя циничная подружка из соседнего дома? — Протянув руку за ее плечо, Уго дернул шнур, и тяжелые шторы упали. Комната сразу же погрузилась в полутьму. В его глазах сверкнул опасный огонек. — Представь, какой выйдет конфуз, Сэнди, когда мисс Перкинс, оказавшись настолько глупой, чтобы прибежать на твои крики, застанет тебя стонущей в моих объятиях.
— Я ни за что не буду стонать! — Она сердито толкнула его.
Уго рассмеялся.
— Один поцелуй — и ты уже не сможешь остановиться, — язвительно сказал он. — Думаешь, я не чувствовал, что ты не спишь по ночам, из-за того что нестерпимо хочешь меня?
— Это ложь!
Уго поцеловал ее. Это не было ложью. Сэнди сдалась, она пала, она едва… едва не застонала. Дыхание ее участилось, все чувства обострились. Он удерживал ее, но в этом не было нужды — она сама льнула к нему.
— Я ненавижу тебя за это.
— Зато, как видишь, я не цепляюсь за мою бывшую возлюбленную, — пробормотал Уго и снова завладел ее губами.
Их захлестнула безрассудная страсть. Они неотрывно целовались, где-то по пути оба расстались с одеждой, почти не заметив этого. Каким-то образом им удалось добраться до кровати, и Уго одним движением сдернул одеяло. Они тут же рухнули на матрас… и на восхитительно, головокружительно долгое время выпали из этого мира…
Когда Сэнди подняла отяжелевшие веки, она увидела, что сверкающие черные глаза смотрят на нее, а на чувственном смуглом лице отражается триумф.
— Тебе не следовало этого делать, — прошептала она.
Рука, которая убрала влажную прядь волос с ее лица, дрожала.
— Почему?
— Потому что… — выдохнула Сэнди. Потому что до сих пор они не были равны. Потому что это он вел ее, безмолвную и послушную, по дорогам страсти. И что он в итоге доказал? Что он эксперт, а она — ничто, никто… кто угодно?
Не продолжив фразы, Сэнди толчком перевернула его на спину, склонилась над ним и, призвав на помощь дремавшие прежде инстинкты, повела Уго туда, откуда только что вернулась сама. Он позволял ей делать все, что угодно. Она целовала его плечи, грудь, ласкала тело, исторгая из него хриплые стоны. Его пальцы зарывались в ее волосы. Наконец он притянул ее голову к своим губам, и они вместе содрогнулись в экстазе…
Расслабленная и почти бесчувственная, Сэнди не находила в себе ни сил, ни желания даже подумать о том, что в который раз отдала ему больше, чем хотела. Она принадлежит ему. Это так просто — и так печально.
— Мы поженимся как можно скорее, — внезапно заявил Уго. А затем, прежде чем она успела хотя бы протестующе вздохнуть, Уго снова оказался на ней…
9
Сэнди сидела в кресле рядом с Шейлой и осторожно разминала ноющие плечи.
— Неужели я не могу надеть это платье?
— Если хочешь выглядеть как картонная фея на рождественской елке, надевай, — ответила подруга.
— Не будь такой жестокой.
— Ты хочешь сразить его наповал?
— Нет… Да. — Сэнди вздохнула, вертя в пальцах увядший розовый бутон. — Хотелось бы, чтобы он не поднимал такой шумихи вокруг дурацкой гражданской церемонии.