— Я до сих пор не могу понять, как ты решилась пойти на это, — недовольно фыркнув, сказала Шейла.
— Ты ведь видела его с Джимми, Шейла, — напомнила подруге Сэнди. В попытке усмирить взаимную вражду Уго и Шейлы она как-то пригласила ее на коктейль. Уго собирался укладывать Джимми в постель, когда она пришла. На нее тоже произвело впечатление то, с какой любовью прижимал Уго к груди сына, неся его на руках к лестнице. — Они обожают друг друга. Теперь я уже не смогла бы этому помешать, даже если бы захотела, — мрачно заявила она.
— А ты хочешь?
Сэнди слишком замешкалась с ответом.
— Значит, ты жертвенная овца, — сделала вывод подруга.
О да, мысленно согласилась с ней Сэнди. Я жертвую собой каждую ночь в его объятиях.
Встав, она вернулась к стойке, увешанной белоснежными платьями, и стала перебирать их одно за другим. Почему я опять пошла у него на поводу? — сердито думала Сэнди. Неужели у меня совсем не осталось гордости?
Ей было известно, что его так пришпоривает. Натали Форэ. Стоит только упомянуть имя прекрасной француженки — и он просто ныряет в секс, словно человек, ищущий забвения!
Но ведь и я ныряю вместе с ним, напомнила себе Сэнди. Мне достаточно только подумать об этом — и я сразу же покрываюсь потом.
— Я примерю это, — сказала она, снимая со стойки первое попавшееся платье и протягивая его продавщице.
Шейла подождала, пока женщина отнесет его в примерочную, а потом осторожно, подбирая слова, произнесла:
— Сэнди… а ты задумывалась о том, что будет, когда вы поженитесь и вам придется… стать ближе?
— Ты шутишь? — поперхнулась Сэнди.
Но нет, Шейла не шутила. Она действительно выглядела как встревоженная наседка, пытающаяся подготовить молодую курочку к тому, что сделает с ней плохой петух.
— Мне жаль разрушать твои иллюзии на мой счет, Шейла, — сказала она, — но чем, как ты думаешь, мы занимаемся дома все это время?
Впервые она увидела на лице своей бывалой подруги замешательство, а затем — залившую его краску смущения.
— Хочешь сказать, что вы… — Ее голос пресекся.
Сэнди рассмеялась, однако смех звучал натянуто. Она снова повернулась к стойке. Наступившее молчание было переполнено мысленными образами, совершенно неуместными в этом магазине с невинными, девственно белыми нарядами.
— Но я думала…
— Ну так не думай, — перебила ее Сэнди.
Ее щеки горели. Щеки Шейлы горели тоже. Почему люди думают, что могут строить предположения на ее счет? Уго считает ее нимфоманкой. Подруга полагает, что она настолько наивна и глупа, насколько может быть наивна и глупа женщина с семилетним ребенком.
Продавщица появилась как раз вовремя, чтобы помочь им преодолеть неловкий момент. Сэнди с ненавистью смотрела на платья, спрашивая себя, что подумал бы Уго, если бы она явилась на свадьбу в своем лучшем черном костюме.
Откуда-то сбоку протянулась красивая наманикюренная рука.
— Ты сама себе злейший враг, не так ли? — печально сказала Шейла. — Вот. Примерь это…
Среди белых кружев ей удалось отыскать бледно-голубой шелковый костюм. С этого момента поведение подруги в корне изменилось. Она сдалась, поняла Сэнди, натягивая юбку. Меня признали неисправимой… Но я сама доказала это, позволив Уго заниматься любовью со мной, когда уже знала, что он использует меня, чтобы забыть другую женщину.
Сэнди купила бледно-голубой костюм. Он на удивление подходил ей — удлинял ноги, подчеркивал золото волос и глубину глаз.
— Ну и что ты об этом думаешь?
Уго стоял в холле дома Сэнди рядом с Тимом Райсом, который все еще с интересом оглядывался по сторонам.
— Ты, наверное, понимаешь, что здесь широкое поле для деятельности, — сказал ему Тим. — Но я не знаю, как ты собираешься модернизировать дом, не изменив ничего в его допотопной обстановке.
— Эта допотопная обстановка — память о человеке, который очень дорог хозяевам, — объяснил Уго. — Нельзя ли подремонтировать стены, а потом расставить все по своим местам?
— Я архитектор, а не чудотворец, — сухо заметил Тим. — Камин бесполезен, он только коптит потолок. Половицы громко скрипят. А стены словно предупреждают: если посмеешь снять хоть одну картину, мы тут же обрушимся. Все это можно исправить, — заявил он. — Но обои нужно наклеить новые, мебель отправить на глубокую реставрацию, и в результате все, что мы возвратим после этого на свое место, утратит благородную патину времени. У меня тревожное предчувствие: чем глубже копнем, тем больше обнаружим гнилья, я уж не говорю о древоточцах. Было бы проще выпотрошить весь дом и заменить на новое все, что можно заменить, — посоветовал Тим. — Тебе стоит посмотреть другие дома по этой улице, чтобы увидеть, как все может выглядеть, если с умом взяться за дело.