— Нет. Клинический психолог. Хотела после института учёбу продолжить, но Максим не разрешил… Мы тогда уже вместе жили.
Виктория замолчала, а Генрих задумался. Чем он может ей помочь?
— Генрих, теперь направо в этот проулок, второй дом. Вот этот синенький, маленький домик с резными ставенками, — Виктория посмотрела на часы. — Из-за меня Вы будете встречать Новый год в машине.
— Зато я встретил тебя, — ласково произнёс он.
Вика услышала улыбку в его голосе, вылезла из машины и остановилась. Генрих подошёл и встал рядом. Уезжать от девушки ему не хотелось. Может понравилась, а может просто устал от одиночества, Генрих ещё не понял.
— Спасибо Вам. А знаете, — Вика посмотрела на Генриха и улыбнулась ему нежной, застенчивой улыбкой, — если Вы не очень спешите, оставайтесь с нами. Встретим Новый год, тогда и поедете.
Генрих сдержанно, лишь уголками рта, улыбнулся в ответ, решив не отказываться от этого предложения.
— Если ты приглашаешь, то я, пожалуй, приму твоё приглашение. Только одна просьба, Вика. Давай на «ты».
— Хорошо. Тогда давайте машину с дороги уберём во двор.
Вика открыла ворота во двор. Генрих аккуратно загнал машину на кем-то заботливо расчищенную от снега стоянку. Помог девушке закрыть ворота.
— Теперь пошли, я тебя с бабушкой познакомлю.
И они направились к дому.
***
На пороге дома их встретила бабушка. Вика обняла маленькую, сгорбленную старушку в платочке, одетую в обычных домашний халат, с повязанным поверх фартуком, а Генрих стоял рядом и наблюдал за ними.
— Бабуленька, познакомься, это Генрих. Он меня сегодня спас, — тараторила девушка.
От взгляда Генриха не укрылось, как заволновалась бабушка, как бросила недовольный взгляд на внучку, но промолчала. Поздоровалась.
— Ну, проходите-проходите. Чего в дверях стоять-то.
— Генрих, давай вещи занесём сразу, чтобы потом не выходить. Бабуленька, а Оленька где?
— Задремала, умаялась тебя ожидаючи. Все глазоньки проглядела, всё высматривала, когда приедешь.
Здесь Вика была другой. Она была домашней какой-то и очень заботливой. И именно за этой заботой пыталась скрыть нервозность.
— Пойдём, — ответил Генрих.
Они вышли за дверь. Мужчина поймал её руку.
— Вика, ты чего-то боишься или волнуешься? Я не совсем понял…
Девушка ничего не ответила, лишь тихо произнесла.
— Что я наделала…
— Что ты наделала? — поинтересовался Генрих.
— Ты не поймёшь… — обречённо ответила она.
— Может мне уехать? Это из-за меня? — предположил он.
Генриху не хотелось усложнять её жизнь, просто хотелось помочь.
— Нет! — Вика произнесла это быстро и твёрдо. И Генрих поверил ей и остался.
Они вытащили из машины вещи и занесли их в дом. Но Вика попросила всё оставить, как она сказала, в сенцах. Генрих улыбнулся этому слову. Он, хоть и вырос в Германии, но очень хорошо знал русский язык, это был его второй родной язык, язык его матери. Хорошо владея правильным языком, Генрих всегда умилялся устаревшим словам. Сразу вспомнил Урал, бабулек, в которых Дашка души не чаяла, их вечернее чаепитие и разговоры за чашечкой чая. Там таких слов было много.
Вика рассказала бабушке, что у неё сломалась машина и Генрих ей помог, не дав замёрзнуть на трассе. Взгляд бабушки потеплел.
Девушка помогала старушке на кухне. Генриху ничего не оставалось, как последние минуты этого года наблюдать за Снегурочкой и осматриваться по сторонам.
Домик был стареньким, давно в нём нужно было делать ремонт. Рамы потрескались, из щелей в полу в комнату поступал холод. Из-за чего в доме было прохладно.
Но несмотря на это здесь было чисто и уютно. На окошках стояли цветочные горшки с геранью, на мебели разложены ажурные салфеточки. Посреди кухни красовалась свежевыбеленная русская печь. Впервые печь Генрих увидел у Дашкиной хозяйки, бабушки Мани, на Урале, увидел и влюбился в это чудо. В Германии такого не встречалось, там в домах были камины.
Бабушка посмотрела на ноги мужчины, покачала головой, поворчала на внучку, обозвав её невнимательной обормоткой, и принесла Генриху валеные тапочки.
— На-ко вот, сынок, обрезанки обуй. Пол ледяной. Не ровен час ноги застудишь.
Генрих поблагодарил бабушку, у него действительно стали замерзать ноги. «Плохо, что я не собираю устаревшие слова. Сегодня был бы рекордный день», — улыбнулся своим мыслям Генрих.
— Я вчерась костюм твой доковыряла. Пойди-ка, примерь. Если добр, то в нём ходи. Что за мода такая, зимой голыми ляшками щеголять, — возмутилась бабушка, смущая своим замечанием Вику и веселя Генриха.