— Только про одну уточню. Историю знакомства с невестой рассказывай.
— А, ну это просто. История началась с того, что я чуть не ослеп, благодаря моей драгоценной. Потому что Тата в целях самообороны воспользовалась газовым баллончиком. Заслуженно. Признаю.
Присутствующие смеются.
— Зачёт.
Передо мной появляется его жена, тётя Саша. Она у нас за математика.
— Отгадай, что означают все эти математические числа и символы, зай.
Держит в руках ромашку из плотного картона. Срываю первый белый лепесток.
— Тридцать восемь.
Думаю.
— Размер её ноги?
— Ага.
Следующий лепесток выдираю.
— Четыре.
— Четыре года длилась наша разлука?
— Правильно.
— Шестнадцать с половиной.
— Размер кольца.
Это я знаю.
— Жених неплохо справляется, да?
Толпа гудит.
— Пятьдесят четыре.
— Вес.
— Отлично!
— Одиннадцать.
Напрягаю извилины. Что бы это могло означать?
— Берём помощь друзей?
— Берём.
Ушлая Сонька опять внаглую сдирает с пацанов деньги.
— Они в одиннадцатом классе познакомились, — озвучивает свою версию Горький.
— Да.
— Финальный символ.
Знак бесконечности.
— Столько мы будем вместе.
— Оу, мой хороший, — тётя Саша крепко меня обнимает и целует в щёку.
— Крёстный, салют. Биология? Неожиданно.
— Ответь на один вопрос, сынок. Какими органами сливаются влюблённые?
— Я могу за него ответить, — вопит со своего места Ромасенко.
— Не надо, — спешит тормознуть его Филатова.
— Это easy. Фиброзно-мышечными, обеспечивающими ток крови посредством ритмичных сокращений, — отвечаю в его стиле. — Сердцами, конечно.
— Достойно.
Пожимаем друг другу руки. Пропускает меня дальше.
Следующий предмет «химия». Тётя Яся, приехавшая из Америки вместе с мужем и четой Паровозовых, держит в руках поднос.
— Разбираем, мальчики, напитки. С каким лицом выпьете содержимое стаканов, с таким лицом будет встречать наша невеста будущего мужа ежедневно.
Пхах.
Чиж выпивает свою водичку залпом.
— Сладенькая, — улыбаясь, заключает довольно.
Ромасу явно достаётся что-то похуже. Он еле сдерживается от проявления эмоций на своей роже.
— Как будто моря грязного хлебнул, — отставляет пустой стакан и вытирает губы.
Девчонки соли, видимо, туда бахнули.
Третьим эстафету принимает Тёмыч.
— Чайный гриб, по ходу, — констатирует. — Неплохо на вкус, кстати. Как лимонад.
Последним остаётся Горький. Смиренно опустошив тару, бодро докладывает:
— Водка.
Жесть.
— Спасибо, — хлопаю его по плечу.
— Иностранный! — объявляет Мила.
— Тебе надо громко признаться в любви на пяти разных языках, — заявляет тётя Алёна.
— Блин. Труба.
— Давай, братан!
— I love you! — ору так, чтобы до балкона точно долетело. — Te amo!
— Так. Это два.
— Ich liebe dich, — приходит на помощь Пашка.
— Да, лебедих.
— Да погоди ты, Сонь, — взъерошиваю кудри. — Как там на французском. Je t'aime, — выдаю по лягушачьи картаво.
— Это четыре и…
— И…
Мои лингвистические познания на этом заканчиваются.
— Не тупи, Марсель.
— Я тебя люблю, Тата! — прокричав на весь двор, догоняю запоздало.
— Принято!
— Заключительный предмет — физкультура, — матушка свистит в свисток. — Упор лёжа всем принять, мальчики. Отжаться столько раз, сколько лет желаете нашей паре прожить в браке.
Надо отдать должное друзьям, не ноют, выкладываясь на полную катушку.
Короче, время идёт. Фестиваль конкурсов продолжается.
Жених и его случайный партнёр (эта честь по жребию выпадает Ромасу) репетируют перед гостями танец молодожёнов под песню Уитни Хьюстон. И это полный пиздец, клянусь. Потому что Макс — тот ещё медведь. Туфлям моим брендовым кабзда.
Дальше девчонки выносят большой плакат с изображением знаменитого голливудского актёра, на котором оставлены отпечатки губной помады. Задание такое: отыскать, какой из отпечатков принадлежит моей Джугели.
Четыре раза мы с пацанами промахиваемся и, разумеется, за каждую ошибку активно платим купюрами. На пятый, когда я уже ни хера не понимаю, Мила, сжалившись, ехидно произносит:
— Неужели ты думаешь, что твоя невеста стала бы целовать кого-то, кроме тебя?
Фиаско нафиг.
Ладно. Признаю. Косякнул.
Зато в последующем конкурсе реабилитируюсь, быстренько отыскав на входной двери фотку маленькой, симпотной, но чрезмерно серьёзной для юных лет девчушки.
— Красава! Прямое попадание с первой попытки! — гордятся мною пацаны.
— Ну эти брови я не мог перепутать.
Нас наконец запускают в дом. Там на каждой ступеньке лестницы разложены странные сочетания из букв алфавита.
— ПБ.
— Причинять боль?
— Это точно нет. Покупать брюлики, — расшифровываю по-своему.
— Хорош!
— МП.
— Мыть посуду?
— Засчитано!
— ГК.
Быстро соображаю, поднимаясь выше по лестнице.
— Говорить комплименты.
— Назови-ка комплимент на каждую букву фамилии ДЖУГЕЛИ.
— Дерзкая. Желанная. Удивительная. М-м-м… Гордая. Единственная в своём роде. Лучшая. Идеальная.
— Ой-ой-ой, вот это скорость! Фантастика! Сказано, творческая личность!
Гости аплодируют. Свистят. Активно подбадривают, а я продвигаюсь выше.
— Так, ВП. Всегда помогать.
— Супер!
— ЦН… Целовать ноги? Такие ж грех не целовать!
— Принято.
— ННР. Это что ещё за аббревиатура страшная?
— Подумай.
— Носить на руках, — прилетает от Пашки.
— Точняк.
— Готов носить? — спрашивает Мила строго.
— Конечно.
— А тебя? Буквы закончились.
— Я вижу, систер.
— Добраться до крайней верхней ступеньки нужно так, чтобы ты не коснулся оставшихся.
— Прикалываешься, что ли? — нахмурившись, размышляю о том, как вообще подобную задачу можно выполнить. — Я не Карлсон. Пропеллера у меня нет. По перилам ползти?
— Подключаем критическое мышление, парни.
— Я понял.
— Чё ты задумал, Паха? — растерянно хлопаю глазами.
— Держись, Абрамыч.
Ну капец, друг поднимает меня и тащит на себе.
Ржём, угорая, и едва не заваливаемся на пол уже на самом верху.
Прикольно, что всю эту дичь снимает оператор. Честно говоря, поначалу я не горел желанием видеть что-то подобное на своей свадьбе, но сейчас я даже благодарен Филатовой за то, что она нам тут устроила. Понимаю, что потом спустя годы будет реально интересно на это посмотреть. Останутся приятные воспоминания о веселье и дурачестве. Пусть.
— Вот это я понимаю дружеская поддержка! В прямом смысле этого слова!
— Выкладываем купюры, ребята! Рисуем большое-пребольшое сердце для Таты! — требует неуёмная Сонька.
Ну мы и рисуем, вынимая из карманов всё оставшееся бабло.
— Дырку заткни в середине, Ромас.
— Это сердечная рана.
— Не надо нам ран никаких больше. Докладывай или разложи по-другому, — наказываю недовольно.
Пыхтим старательно ещё несколько секунд. Прям шедевр цветной по итогу получается.