— Филя, ты заколебала уже! — ворчит он недовольно.
— Стой, я сказала! Стас, Никита, подходим! Паша, сюда. Алексей, welcome. А пока мы тут выстраиваемся, как дети на утреннике, подготовьте нам реквизит, товарищ жених.
Марсель разворачивает меня спиной к гостям. Присаживается.
Я приподнимаю подол платья повыше, и его пальцы, скользя по коже, волнующе медленно поднимаются от щиколотки к бедру.
— Эу, внук, нам тоже интересно, что там у вас происходит, — горланит Игорь Владимирович со своего места.
— Перебьётесь. Это только для меня.
Задерживаю дыхание, когда снимает подвязку.
Поднимает голову и я встречаю его горящий взгляд.
Он так много мне обещает, что мурашки по коже бегут.
— Готово, — встаёт и демонстрирует Полинке трофей.
— Отлично. Букет у тебя, Тата?
— Да.
Поправляю платье.
— Супер.
— Давайте мы одновременно бросим? — предлагаю я ей. — Так же интереснее будет.
— А давайте. Почему нет? Девчонки, прошу вот туда в сторонку налево. Напротив невесты становитесь. Вот умнички! Дважды повторять не надо. Мила, очень вовремя ты появилась. Хватит плакать. Занимаем место по центру.
— Ты сама-то становись, Филь, — командует София, наряду с оператором снимая происходящее.
— Иду. Держите, Ромасенко! Куда это ты двинул? А ну верните его.
— Отвяжись, Филатова.
— Все готовы? — уточняет София. — Я буду считать! Жених, невеста?
— Мы готовы.
Поворачиваемся к гостям спиной. Переглядываемся.
— Мальчики, девочки?
— Готовы!
— Внимание! Букет невесты и её подвязка сейчас отправятся к кому-то из присутствующих.
— Давай уже, а, — нетерпеливо поторапливает её Марсель.
— Раз… Два… — Сонька нарочно тянет, продлевая интригу. — Три!
Кидаю в никуда букет. Марсель в эту же секунду бросает парням подвязку.
Итог — подвязка у Ромасенко, отошедшего на безопасное (как ему казалось) расстояние.
Он, судя по выражению лица, поймал её по инерции. Реакция сработала.
А букет…
— Ты на фига это сделала! — возмущённо вопит Милана, глядя на Олю.
— Сделала что? — с вызовом уточняет та.
— Граблями своими нарочно его отбила! — кричит ей в лицо.
— Я тоже собиралась его поймать.
— Он ко мне летел!
— Нет ко мне!
— Ну-ка, девочки, не ссорьтесь, расступитесь, — вмешивается Полина в зарождающийся конфликт. — Давайте посмотрим, куда он приземлился.
Вытягиваем шеи. Любопытно же.
— Вон он!
Букет лежит перед растерянной и смущённой данным фактом Риткой. Она, уставшая и утомлённая праздником, тихонько сидела себе за столом…
— Подождите, девочки, стоп. Порвём так.
Мама руководит процессом трансформации моего платья. Фату сняли. Теперь очередь за ним. Пришёл момент избавиться от верхней пышной юбки, и это оказалось ой как непросто. Хотя в салоне мы с консультантом репетировали данную процедуру дважды.
— Полин, ты права, вот здесь.
Копошатся на пару, и процесс наконец сдвигается с мертвой точки.
— Получилось?
— Получилось.
— Аккуратно.
Высвобождают меня из юбочного плена. Так легко становится, ведь нижняя часть платья кажется теперь абсолютно невесомой.
— Вот это я понимаю ноги! — по-мальчишечьи присвистывает София.
— Сбылась мечта Игоря Владимировича, — смеётся Филя.
— Очень красиво, — вижу в зеркале, как мама улыбается.
— Марсель постоянно твои ноги на школьных фотках рассматривал. Сядет за комп и пялится, — в очередной раз сдаёт брата с потрохами Сонька.
— Всё, идём, — поправив причёску, киваю на дверь.
— Вы только осторожно, пожалуйста, — тревожится мама.
— Всё будет хорошо. Марсель абсолютно трезвый. Дорога сухая. Не переживай.
— Может всё-таки лучше на машине поедете?
— Нет.
— Тогда обязательно напиши, как доберётесь.
— Ладно.
Мама с Полей выходят первыми.
Мила критически осматривает макияж в зеркале и я решаю поговорить нет.
— Ты как?
— Нормально.
— С Артёмом всё уладилось?
— Нет, — поворачивается ко мне.
— Милан, можно спрошу прямо?
Хмурится, но кивает, давая на то неуверенное согласие.
— Ты влюблена в Пашу. Я права?
— С чего ты это взяла? — отражает возмущённо, показательно при этом краснея.
— Это видно, — пожимаю плечом. — И знаешь, чего не пойму, зачем тогда Артёма мучить?
— Артём мне очень нравится.
— Ты надеешься на то, что получится переключиться?
— Да, надеюсь, — выпаливает порывисто. — Потому что Артём, в отличие от Горького, испытывает ко мне чувства. Видит во мне в первую очередь девушку и не боится осуждения со стороны моего брата!
— Что это значит?
— То и значит. Так случилось, что именно с Пашей я впервые поцеловалась.
Удивлённо выгибаю бровь.
Вот сейчас неожиданно.
— Мне было четырнадцать, — рассказывает, прислонившись спиной к стене, выложенной плиткой. — Начало восьмого класса. Шац по просьбе мамы взяла меня с ними в поход. Мы с Пашей тогда сидели на пляже вдвоём. Просто болтали обо всём на свете. Тёплый песок. Луна, мерцающие звёзды. Море. Он — весь такой красивый, взрослый. Накрыло.
Глаза загораются, когда воскрешает в памяти тот вечер.
Грустно улыбнувшись, качает головой.
Такой ранимой девочкой-девочкой сейчас кажется.
— Мне вдруг в моменте так захотелось это сделать… Понимаешь?
— Понимаю.
— В общем, я поцеловала его.
— И как отреагировал Паша?
— Не ожидал. Наверное, в первые секунды растерялся. Хотя это ему вообще несвойственно.
— Оттолкнул?
— В том-то и дело что нет. Но волшебство, увы, продлилось недолго. Он быстро пришел в себя. И началось. Извини. Ты сестра моего лучшего друга, я очень уважаю и люблю твою семью, у меня к тебе братские чувства и всё такое.
— Как общались после?
— Да почти никак. Он уехал и пропадал где-то у родственников всё лето. Я — строчила ему сообщения. Призналась в том, что влюблена. Ждала ответа, которого так и не получила. Жутко страдала. Каждый день без него страдала! Привыкла, что он всегда рядом. Всегда в нашем доме.
— А дальше что было?
— Дальше началась школа. Он появился там числа седьмого. Загорелый. Высокий. С тату. И я к нему значит в коридоре на всех парах несусь. Налетаю. Обнимаю, радуюсь. Говорю, что скучала дико. Спрашиваю, почему не отвечал.
— А он?
— А он — глыба ледяная. Обозначил сразу, что про эпизод на пляже мы забываем. Сказал, что относится ко мне как к младшей сестре. Попросил никогда больше не писать ему «всю ту чушь, что присылала».
— Ясно.
— Я, естественно, так это не оставила.
— Ты начала его провоцировать, — догадываюсь.
— Да. Потому что знаешь, Паша говорил одно, а я при этом замечала другое. Его злил тот факт, что вокруг меня появились мальчишки. Я нарочно его дразнила. И со временем так заигралась в эти игры… С Рассоевым вон даже замутила.
— В машину к нему села нарочно?
— Конечно. Проигнорировав воспитательную беседу с названным братом. Он велел не связываться с ним, я поступила ровно наоборот.
— И чуть из-за этого не пострадала, — с укором на неё смотрю.
— Я не подумала о том, что он начнёт так нагло ко мне приставать.
— Очень плохо. И о том, что брат с друзьями могут оказаться за решёткой, ты тоже не подумала.
— Эй! Если бы не я и вся та ситуация, вы бы вообще не познакомились!
— Мы бы познакомились первого сентября.
— Это знакомство не было бы столь эпичным.
Моя очередь качать головой.
— Ладно, идём.
— Тата, — цепляется за локоть. — Марселю ничего не рассказывай, пожалуйста. Я Горькому слово тогда дала. Не простит ведь.
По лицу вижу, очень боится, что разболтаю обо всём брату.