— Свет горит. Поднимусь. Узнаю, что там.
— Аккуратно давай. Сразу звони, если вдруг что. Понял?
— Да.
Ныряю в подъезд и подсвечиваю телефоном окружающее пространство.
Как всегда, на первом этаже разбита лампочка. Сколько раз провожал Вебер после работы домой, постоянно тут была темень.
Шагаю по ступенькам.
Второй этаж.
Третий.
Четвёртый.
Отдышавшись, нажимаю на звонок, принадлежащий семнадцатой квартире. Удивительно, но открывают дверь очень быстро. Как оказывается, потому что ждали какого-то человека.
— Чё так долго, Костян?
На пороге стоит папаша Илоны. Неопрятный, в драбадан пьяный мужик. Хотя мужиком его назвать язык не поворачивается.
— Опять ты, Кудрявый?
Сразу отдупляет, что перед ним не Костян.
— Илона где?
— Пшёл отсюда!
Пытается закрыть дверь, но я не позволяю.
— Я спросил, где Илона.
— Свалил!
Заталкиваю его в квартиру и захожу следом.
— Где она? — повторяю вопрос.
— Иди на…
Договорить не успевает. По роже его бью. Давно хотел это сделать, да всё никак возможности подходящей не было.
— Ах ты сво-о-олочь, — держится за челюсть и предпринимает попытку встать с пола.
— Ой-ой-ой, Витя, — в коридоре появляется какая-то баба. Судя по перегару, она тоже хорошенько приняла на грудь.
— Где, мать твою, Илона? — применяю один из приёмов самбо.
Зря, что ль, на секцию столько лет ходил?
— А-а-а! Козлина! Да ты знаешь, кто я?
— Где?
— А-а-а…
— Отпусти его! — бабища с визгом бросается на меня. Лупить принимается.
— Успокойся, бешеная.
— Марсель, я тут!
Слышу, как кричит девчонка.
Оттолкнув алкашку, пробираюсь к балкону. Илону, оказывается, закрыли там.
Поворачиваю ручку. Запускаю её в кухню.
— Ты как? Нормально?
Кивает.
Да только ни хрена не нормально. Я опять вижу ссадины на её лице.
Ну что за редкостная гнида этот Виктор?
Не надо было ей сюда возвращаться. Зря позволил. Пусть бы и дальше спокойно жила у нас.
— Идём?
— Да, — она хватает со стола свой телефон. Судя по всему, его отобрали и выключили. — Сумка…
Бежит в свою комнату. Уже через минуту выходит оттуда с вещами.
— Готова.
— Отлично.
— Куда собралась, шала…
— Рот закрой! — затыкаю долбоящера, наконец поднявшегося с помощью своей подруги на ноги.
— Щенок! — дёрнувшись вперёд, хватает нож со стола.
— Ты спятил? — Илона, оторопев от ужаса, замирает.
— Назад, — тяну её за руку, прячу за свою спину и внимательно наблюдаю за бывшим зеком. Тот, ощущая некое преимущество, скалится, и вытирает рукавом кровь, капающую из разбитого носа.
— Да я тебя…
— Витя… Это статья. Мож не надо, а, — боязливо косится в его сторону собутыльница.
— Да я его на лоскуты ща порежу, — заявляет он угрожающе. Собирается двинуться на меня вперёд, но в эту самую секунду в квартире раздаётся выстрел.
Виктор вздрагивает.
Вебер, вскрикнув, сжимает пальцами моё плечо.
Бабища прилипает к стене и испуганно смотрит на моего батю, появившегося буквально из ниоткуда.
— Медленно опустил нож и отошёл в сторону, — обращаясь к алкашу, произносит он ледяным тоном. — Или мне придётся проделать отверстие в твоей тупой башке.
Глава 7
В машине какое-то время звучит тишина.
— Ты в порядке? — спрашивает отец, глядя на Илону в зеркало заднего вида.
— Да.
— Испугалась?
Испугалась, естественно. Бледная вон вся.
— За Марселя. Виктор, когда пьяный, вообще себя не контролирует.
Виктор.
Илона почти всегда зовёт его по имени. Я по началу даже думал, что этот алкоголик не её родной отец, а отчим.
— Пятнадцать лет назад он сел в тюрьму из-за того, что заколол своего товарища битой бутылкой, — признаётся девчонка вдруг.
— Чего? — поворачиваюсь к ней. — И ты только сейчас решила рассказать о том, что жила под одной крышей с убийцей?
— Прости.
— «Бытовой конфликт», значит, — цитирую то, что она озвучивала ранее. — Илон, ты, на хрен как, нормальная?
— Придержи язык, Малой, — недовольно бросает отец.
— Я офигеваю просто. Почему нельзя было сказать правду сразу?
— Потому что это совсем не те подробности, которыми хочется делиться.
— А где твоя тётка? — интересуется батя, перестраиваясь в левую полосу.
— Тётя Валя — соцработник. Присматривает за пожилыми людьми. В последнее время она стала оставаться на ночь в квартире одной из бабушек. Наверное, чтобы не видеть всего того, что происходит дома.
— Зашибись решение. Получается, забила на племянницу болт.
— Абрамов!
— А чё я не так говорю? Оставила девчонку с этим ублюдком! — отражаю возмущённо.
— Притушись, чего разорался?
— Потому что! Ты, кстати, за пистолет пояснить не хочешь? Откуда он у тебя взялся?
— Был в машине.
— Был в машине? И часто ты возишь с собой оружие? Мать-то в курсе?
— Какого дьявола я должен перед тобой отчитываться? — рявкает он недовольно.
— То есть, по-твоему, вопросов у меня возникать не должно? Охренеть блин!
— Тон смени.
— Не ругайтесь, пожалуйста, — вмешивается в наш острый диалог Илона.
В салоне снова становится тихо, и молчим мы до самого приезда на вокзал.
— Про пистолет никому ни слова, — строго наказывает отец, заглушив двигатель.
— Ну разумеется, — фыркаю я.
— Спасибо, Ян Игоревич. За то, что появились вовремя. И вообще, за то, что приехали с сыном за мной, — благодарит девчонка, после чего вылезает из машины.
— Сумку оставь. Я сам заберу, — оповещаю сердито.
— Хорошо.
Закрывает дверь. Идёт к нашим.
Наблюдаем через лобовое за тем, как ей навстречу движется матушка. Она что-то спрашивает у неё. Обнимает. Уводит к ребятам.
— Поостыл? — ощущаю на себе тяжёлый взгляд родителя.
— Бандитское прошлое. Дурка. Пистолет. Иногда мне кажется, что я совсем тебя не знаю.
— Есть вещи, о которых стоит помалкивать. Догоняешь о чём я, Младший?
— Шила в мешке не утаишь.
— Но попытаться-то можно?
— Понятно всё, — закатываю глаза.
— Да ни черта тебе не понятно. Будут свои дети, тогда поговорим, — выходит из тачки.
— Ты хоть надёжно его прячешь? — тоже выбираюсь из салона. — А если Сонька, не дай Бог, найдёт?
— Я, по-твоему, полный имбецил, что ли? — цокает языком, нажимая на кнопку брелока.
Идём по направлению к зданию вокзала.
— Он жив-то хоть? — осведомляюсь, пока есть возможность.
Мы с Вебер вышли из квартиры первыми. Батя — несколько минут спустя.
— К сожалению.
— Ты что-то ему прострелил?
— Нет. Сломал пару костей. Пусть отдохнёт немного на больничной койке.
Киваю.
Таким раскладом я доволен. Этот урод заслужил.
— На девчонку не злись.
— Сам как-нибудь разберусь.
— И вообще, присмотрись к ней, Кучерявый, — заряжает неожиданно.
— Чё? — поворачиваюсь, широко распахнув глаза.
— Чего таращишься? Красивая, неглупая, а главное, была рядом в самый тяжёлый для тебя период. Лично для меня, это — показатель.
— Мы с Илоной просто дружим.
— Дружба между мужчиной и женщиной невозможна, Малой.
— Возможна.
— Спорим, нет? — ухмыляется.
— Ну наконец-то! — матушка спешит к нам. — Мы немножко опаздываем. Всё хорошо?
— Да, родная.
Отец обнимает её и, прижимая к себе, целует в висок.
Подхожу к друзьям.
Горький держит на руках Петю. Полусонный годовалый малец трогает пальчиками разрисованную чернилами кожу шеи.
— Ему тоже не нравятся твои татуировки.
— А по-моему, наоборот.
— Уронишь. Нормально придерживай его за спину, — по обыкновению, ворчит Милана.
— Чушь не неси. Я умею держать детей. Соню сколько нянчил.
Сестра закатывает глаза в свойственной всем Абрамовым манере.
— А я их боюсь, — признаётся Чиж.