Сможем поговорить? Выслушает ли? Даст объясниться?
Боюсь даже предполагать, но уже как будет, так будет. Обратного хода нет.
Открываю глаза. Смотрю в окно. Вспоминаю эфир. Реакцию Марселя.
Он был явно удивлён и растерян. Похоже, уже и не ждал того дня, в который вдруг услышит мой голос.
Разозлился, когда первый шок прошёл. Насколько сильно, пока не представляю. Боюсь.
«Слушай, а если это не он? Вдруг это Илона?»
А знаете, тоже было бы неплохо. У меня к ней накопилась масса вопросов. Когда-то мы были подругами, но я почему-то даже не подозревала о том, что у неё есть чувства к Кучерявому. Вебер никогда не говорила об этом.
Тщательно скрывала личное под семью замками?
Понимала, что из-за его симпатии ко мне у неё нет шансов?
Или же просто ждала удобного момента, зная, что впереди у меня свадьба и отъезд. Вполне возможно, что так.
Часть меня активно продвигает эту версию, выставляя Илону не в лучшем свете с моральной точки зрения. Другая склоняется к тому, что обвинять её, в принципе, неправильно. По сути, Вебер никогда не вмешивалась в наши с Марселем взаимоотношения и вроде как всегда искренне сопереживала тому, что происходило.
Притворялась?
Скрывалась под маской нашей общей подруги?
Тайно в душе меня ненавидела?
Понятно, что ничего непонятно. Кроме того, что Илона, чёрт возьми, действительно на своём месте. Заслужила и выстрадала. Я бы так это назвала. Нельзя отрицать тот факт, что она была рядом с Ним в самый трудный период его жизни.
А я нет. Пожалуй, этим всё сказано.
— Салют неспящим! Два ноль-ноль в Москве, — вещает радио.
Два ночи, Господи!
Вижу, что мы почти приехали. Начинаю дышать чаще и волноваться сильнее. Лютый мандраж испытываю! Успокоиться так и не вышло.
В висках ритмично стучит. Это сердце перекачивает кровь в усиленном режиме. Бьётся, глупое, надрывно под рёбрами, намереваясь окончательно свести меня с ума.
Ладони потеют.
Вытянув одну из них перед собой, наблюдаю за тем как трясутся пальцы.
Кошмар. Фиаско.
— Приехали, — звучит, будто приговор.
— Спасибо.
— Хорошего вечера.
Буркнув «угу», выбираюсь из машины и чувствую себя в данный момент улиткой, лишившейся своего панциря.
На негнущихся ногах иду по направлению к причалу.
«Соберись, Тата! Ты кремень. Кремень!» — повторяю про себя упрямо.
Засовываю руки в карманы джинсовки. Мне холодно. То ли от того, что вода близко, то ли это издержки моего состояния.
Телефон!
Ощупываю вышеупомянутые карманы и не нахожу его там!
Осознаю только сейчас. Забыла! Оставила на тумбочке в прихожей. Вот ведь идиотка!
Как обратно добираться буду? Что если всё это — нелепый розыгрыш?
Не по себе становится.
Поднимаю голову.
Осматриваю набережную.
Никого.
Никого!
Ни души!
Я слишком долго ехала? Или со мной в принципе не собирались здесь встречаться?
Терзаемая сомнениями, подхожу к бетонному ограждению. Растерянно оглядевшись по сторонам, задерживаю взгляд на горящей огнями высотке Котельнической Набережной. Опускаю взор на чёрную гладь воды.
Вздыхаю.
Время позднее. Тут на причале нет ни людей, ни водного транспорта.
Наверное, всё же это была чья-то злая шутка.
Так я думаю до тех пор, пока не хлопает дверца автомобиля.
Напрягаюсь вся, когда слышу звук неспешно приближающихся шагов.
Не двигаюсь.
Дыхание учащается по новой.
В солнечном сплетении что-то сжимается.
В горле пересыхает. Сглатываю.
Рядом со мной кто-то останавливается. Сперва этот кто-то держится чуть позади. Словно намеренно. Наблюдает.
Щёлкает зажигалка.
Несколько секунд тишины.
Ещё пара шагов — и вот человек оказывается слева от меня.
Ещё не вижу его, однако нутром ощущаю.
Все мои чувства разом обостряются. Что-то невообразимое внутри происходит. Шквал одуряюще-пугающих эмоций испытываю.
Краем глаза замечаю горящий кончик дымящейся сигареты.
Тяну время. Не сразу решаюсь поднять взгляд, но в какой-то момент всё же заставляю себя это сделать.
Вдох-выдох-вдох…
Передо мной до боли знакомый профиль.
Не моргаю. Не дышу.
Мир разбивается на тысячи ранящих меня осколков.
Он всё-таки пришёл.
Он здесь.
Я до последнего надеялась, но, клянусь, всё ещё не верю в то, что происходит.
Москва.
Ночь.
Причал.
Мы…
Марсель поворачивается и происходит самая настоящая катастрофа вселенского масштаба.
В моём и без того измученном стрессом организме разом дают сбой все системы.
Я понимаю, что совершенно не была готова посмотреть в Его глаза. В эту секунду они так безнадёжно холодны, что этим холодом меня буквально физически обжигают.
Кожа горит и плавится.
В груди болит. Не вдохнуть, не выдохнуть.
Моргнуть не могу. Боюсь, что слёзы вниз по щекам покатятся.
Невероятно тяжело выдержать его взгляд: недобрый, пристальный, испытующий, испепеляющий.
Парень явно злится и вместе с тем… Как он смотрит! Жадно, изучающе, оценивающе. Это не передать никакими словами. Это можно лишь почувствовать.
Не знаю, с чем можно сравнить этот изматывающе долгий зрительный контакт. Я будто бы обнажена перед ним. Хотя, фигурально выражаясь, так и есть. Потому что теряюсь настолько, что не сразу вновь обретаю способность говорить и чётко выражать свои мысли.
— Привет, — выдыхаю тихо.
Молчит. Продолжает сверлить моё лицо тяжёлым, мрачным взором.
— Спасибо, что всё же пришёл.
Прищуривается. Подносит сигарету к губам. Затягивается. Выдыхает дым в сторону.
— Любопытства ради, — произносит ледяным тоном и по телу нестройными рядами бегут мурашки от его голоса.
Сглатываю. Зажимаю ладони в кулаки.
Как хорошо, что руки спрятаны в карманы куртки. Они так предательски дрожат…
— Главное, что ты здесь.
Наблюдаю за подплывающим к причалу теплоходом. Видимо, люди возвращаются с ночной экскурсии-прогулки.
— Для чего устроила этот цирк со звонком на ток-шоу? — опираясь спиной о парапет, интересуется крайне недружелюбно.
— Мне нужно было как-то связаться с тобой.
— Другого способа не нашлось?
— Нет.
— Цель? — спрашивает равнодушно, переключив своё внимание на дорогу и проезжающие мимо нас авто.
— Хочу поговорить.
Воспользовавшись моментом, сама незаметно вблизи его рассматриваю.
Серьга в ухе. Тёмные завитушки волос спадают на лоб. Широкие, ровные брови. Длинные ресницы. Красивая, чёткая линия скул. Чувственный изгиб губ.
Зачем-то вспоминаю, как горячо они меня целовали, и тут же жар стыда приливает к щекам.
— Поговорить… — повторяет задумчиво. — И о чём же?
— О том, что случилось. Тогда, — отвечаю я осторожно.
Усмешка.
Поворот головы и опять этот взгляд: колючий, выворачивающий наизнанку.
— Не кажется, что опоздала с этим? Года на четыре, — бросает ядовито, снова прикладывая ко рту сигарету.
На причале становится шумно. Люди, вернувшиеся с ночной прогулки по Москве-реке, толпой движутся к дороге.
— Марсель… Для меня это важно.
— А для меня — уже нет, — припечатывает жёстко и моё сердце болезненно сжимается от этих слов. — Не понимаю, зачем ты просила о встрече, Джугели.
Сейчас он произносит мою фамилию с такой злостью, что не по себе становится.
— Как минимум, я должна была посмотреть тебе в глаза.
— Посмотрела? — стискивает челюсти.
Чёрт. Я, конечно, понимала, что нам будет крайне тяжело общаться, но точно не предполагала, что его настрой будет настолько агрессивным.
Передо мной стоит совершенно чужой человек. Я словно совсем его не знаю и это… Очень глубоко ранит меня.
— Можешь просто выслушать?
— Не горю желанием.
— Это не займёт много времени, — сердито поджимаю губы.
— Не во времени дело.