— Слышали, недавно полиция арестовала какого-то преступника в нашем доме. Кошмар, с кем квадраты делим? Вот вам и элитная жилплощадь.
— Он не преступник, — цежу сквозь зубы.
— То есть?
— То и есть, — спиной к ней поворачиваюсь и, благо, диалог наш на том и кончается.
Холл. Аллея. КПП.
Пару минут спустя сажусь в такси и, сверив с водителем адрес конечной точки, открываю приложение, чтобы найти билет.
Удача, невероятное везение или судьба — не знаю, но билет до Питера купить удаётся. Как раз на тот самый рейс, которым улетает Абрамов.
Прохожу онлайн-регистрацию, чтобы не тратить время на простой в очереди к стойке.
Тирлям.
Мне прилетает сообщение от незнакомого абонента.
«Я выяснила: Кучерявый ещё в больнице у папы в палате»
А затем ещё одно.
«Там родственники наши приехали. Я велела им, чтобы они его задержали»
Сонька.
Отправляю Штирлицу смайл-поцелуй. Сохраняю номер и поворачиваюсь к стеклу, о которое ударяются снежинки.
А Москва-то, оказывается, вовсю готова к грядущему Новому Году… Улицы украшены гирляндами, арками и нарядными ёлками. Витрины магазинов пестрят разноцветными огоньками, заманивая прохожих.
Надо же. В свете всех произошедших событий я как-то и забыла про надвигающиеся праздники. Всегда раньше так их ждала…
— Здесь? Вам больница нужна?
— Да. Спасибо.
Водитель тормозит у шлагбаума и я торопливо выбираюсь из машины, надеясь на то, что успею поймать Марселя до того, как он уедет в Шереметьево.
Прохожу на территорию больницы.
Пока иду, пытаюсь при помощи хорошо знакомой дыхательной техники угомонить взбудораженное сердце, гулко толкающееся в рёбра.
Снег сыпет вовсю.
Прячу руки в карманы от мороза.
Останавливаюсь и выдыхаю с облегчением, когда замечаю своего Кучерявого в компании взрослых мужчин.
Они стоят чуть левее лестницы. Курят и о чём-то разговаривают. Однако как только мы встречаемся с Марселем глазами, он выбрасывает окурок, прощается с ними и направляется в мою сторону.
— Джугели, ты меня преследуешь? — поравнявшись со мной, спрашивает вопросительно выгибая бровь.
— Размечтался, — поджимаю губы.
— Что тогда? Пришла попрощаться? Надумала вернуться в эту свою Барселону?
— Нет.
— У меня закончились версии.
Склоняет голову набок. Смотрит на меня. Ждёт разъяснений.
— Я решила, что надо слетать к матери в Питер. Купила билет и раз уж у нас один самолёт…
На его бледном, измученном недосыпом лице, появляется тень улыбки.
— Что? — уточняю хмуро, ощущая, как горят при этом щёки.
— Твоя мать на пару с Даней летит сюда. Она звонила утром родакам. Хотят с отцом увидеться.
Чего?
— Не скоординировались…
Опускаю взгляд.
Вот блин! Ну мама! Могла бы и предупредить!
— Джугели…
Сквозь стыд и смущение, заставляю себя взглянуть на него.
— Будешь издеваться или шутить на эту тему, клянусь, я…
Протягивает руку. Накидывает капюшон мне на голову.
— Спасибо, Тата.
Когда я решила полететь с Марселем в Питер, я не учла одну вещь — популярность солиста группы «Город пепла».
С того момента, как мы оказываемся в аэропорту, меня не покидает стойкое ощущение того, что за нами постоянно наблюдают.
А желающие сфотографироваться? Молодёжь в этом плане без комплексов совершенно. Особенно девчонки.
И ладно бы только это. Неприятно поражает другое: люди ведь, не стесняясь, снимают Его на вездесущие телефоны. Причём везде. В зале ожидания, у гейта, в самолёте.
Кстати, про самолёт… Парня не устраивает вариант, при котором мы должны находиться в разных концах салона. Не знаю как, но ему удаётся договориться со старшим бортпроводником, и по итогу сидим мы рядом в бизнесе.
Всё также молча. Правда держась за руки, ведь в какой-то момент его ладонь уверенно касается моей…
— Как красиво…
Несколько часов спустя стою у окна нашего гостиничного номера. Вид отсюда открывается просто невероятный! Прямо на Исаакиевский собор.
— Я почти всегда здесь останавливаюсь. Удобно. Вышел — всё рядом. Гуляй по Невскому до утра, — тоже смотрит на улицу.
— Во сколько репетиция?
— Надо ехать, — Марсель вскидывает запястье с часами.
— Уже?
Мы только-только из Пулково приехали.
— Да. Ты ведь со мной? Раз уж навестить мать не вышло, — добавляет, ухмыльнувшись. За что, собственно, и получает локтем в грудь.
— Не знаю. Насколько это будет уместно?
— Более чем.
— Есть полчаса?
— Есть.
— Мне нужно в магазин одежды. Я всё ещё без вещей.
— Тогда идём. Знаю одно место. Тут недалеко.
Итак, девять вечера.
После посещения магазина, покупки вещей и ссоры, возникшей на почве того, что Марсель самовольно оплатил покупку, едем в клуб.
Невероятно, но приезжаем мы в тот самый A2, попасть в который летом для нас с Филей оказалось проблемой, ввиду отсутствия доступных билетов.
Вот ведь надо же…
— Привет. Как долетели?
Илона, одетая с иголочки и встретившая нас почти у самого входа, несмотря на прозвучавшее «долетели», здоровается как будто бы исключительно с ним.
— Пойдёт.
— Ты плохо выглядишь, — констатирует концертный директор, встревоженно взглянув на своего артиста.
— Я вижу своё отражение в зеркале.
— Извини.
— Что по завтрашнему дню?
— Фестиваль начинается в двадцать часов ровно. Вы выступаете последними, — разъясняет на ходу, цокая шпильками. — То есть выход где-то в промежутке от двадцати одного сорока до двадцати двух ноль-ноль. Исполняете семь песен.
— Ясно.
— Горин должен прилететь днём. Его пригласили, как представителя лейбла. Какие-то награды то ли вручать, то ли получать.
— Плевать на эти награды.
— Аппаратура настроена. Ребята уже начали репетировать.
— Саундчек завтра во сколько?
— Думаю, часов в шесть.
— Окей.
— Я сделала то, о чём ты просил, — достаточно холодно произносит.
— Спасибо.
— В следующий раз предупреждай заранее, пожалуйста.
Вроде и разговаривают друг с другом относительно нормально, но вот в такие моменты прям остро чувствуется, что между ними пробежала чёрная кошка.
— Как отец?
— Ты была у него позавчера сама. Сегодня звонила матери. Зачем спрашиваешь?
— Что такого? Не могу спросить? — явно с обидой отзеркаливает она.
Не знаю, чем закончился бы этот напряжённый диалог, если бы мы не оказались в огромном пустом зале, где Ромасенко отрывается на барабанах.
— Я скоро вернусь, присядь вон там на випке, — говорит Марсель, наклонившись к моему уху.
— Как туда пройти? — озадаченно хмурю брови.
— Я провожу, — неожиданно для нас обоих предлагает Илона, проследив за моим взглядом.
И да. Она действительно делает это. Отводит меня наверх, неплохо ориентируясь в лабиринтах внутренних коридоров.
— Как себя чувствует Полина?
— Позвони и узнай.
— У меня нет её номера.
Усмехнувшись, киваю.
— Сложно сказать?
— Не уверена, что тебя это по-настоящему волнует.
— Волнует. Не нужно делать из меня монстра. Марсель употреблял что-нибудь вчера или сегодня? — интересуется тоном прокурора, когда поднимаемся по лестнице.
— Почему ты мне задаёшь этот вопрос?
— Очевидно потому что ты знаешь ответ, — отбивает бывшая подруга рикошетом. — Так что? Да/нет?
— Нет.
— Наверное, только поэтому он здесь. Раздражённый, агрессивно настроенный, но здесь.
— Ему очень тяжело сейчас.
— Ты считаешь, я этого не понимаю? Вообще-то, я довольно тепло отношусь к его семье.
Оно и видно. Приходила в больницу. Лично звонила его матери.
— Нельзя перенести оставшиеся концерты на будущий год?
— Джугели, — поджимает губы, — если бы ты знала, сколько их было перенесено…