— Она не эпилептик?
— Нет. Нужен врач. Господи, ей нужно к врачу! — повторяет она испуганно.
— Сейчас приведу, — обещаю я, вставая, и устремляюсь к выходу.
Знаю, что на каждом крупном концерте присутствует медработник. Вот только где его искать?
Бегу по коридорам, надеясь увидеть там Илону или кого-то, способного мне помочь, но налетаю прямо на Ромасенко, курящего сигарету.
— Какого хрена, Джугели? — бросает недовольно. Встрече со мной он, ожидаемо, не рад.
— Максим, помоги! — выпаливаю, непроизвольно хватая его за рукав. — Там девушке стало плохо. Нужен врач! Где найти?
— Врач занят. Горин подрался с Батуриным.
Горин — это вроде продюсер группы. Вторую фамилию не знаю.
— Девчонка где? — стреляет глазами вниз и я, рассеянно разжав пальцы, отпускаю рукав, убирая руку подальше.
— На випке.
Тушит сигарету. Оставляет окурок и, Слава Богам, идёт со мной туда.
— Пришла в себя? — спрашиваю по возвращении у Оли. Так её назвала Илона, встретившая нас с Марселем перед концертом.
— Нет. Где же врач?
— У сцены.
— Свинтите обе.
Максим с лёгкостью поднимает худенькую девушку на руки, и как мы обе благодарны ему сейчас, не передать словами.
— Дверь подержи.
Делаю, что говорит.
Быстрым шагом движемся с Олей следом.
— Она чё вообще не ест?
— Ест, — произносит Оля в ответ.
— Ни хрена не весит. Чьи родственники-знакомые? Первый раз вас обеих вижу.
— Ничьи. Марсель подарил мне билеты. Он покупал перчатки для девушки в магазине, где я работаю.
— Кучерявый раздаривает билеты направо и налево? Прекрасно.
— Осторожно, ступеньки.
— У меня есть глаза, Джугели.
Никак не реагирую на его агрессивный выпад. Просто молча придерживаю следующую дверь, ведущую к гримёркам.
— Чиж! — орёт Ромасенко. — Зови Айболита.
— Чё такое?
— Зови давай!
Заносит девушку в небольшое помещение. Осторожно опускает на диван и она в эту секунду приоткрывает глаза.
— О, первые признаки жизни подаёт ваша Дюймовочка.
Дюймовочка хмурится и медленно моргает, глядя на Максима.
Очень удачное сравнение, кстати. Хорошенькая. Светленькая. Бледная, тоненькая, почти прозрачная. Такая хрупкая на вид!
— Ты как? Нормально? — интересуется парень и, протянув руку, поправляет прядь её волос, упавшую на лицо.
Этот жест, честно сказать, крайне удивляет. Его максимум проявления «нежности» по отношению к женскому полу из того, что я помню по школе, — шлепок по нижним девяносто.
— Ритка! — Оля бросается к ней. Сжимает её ладонь. — Ты меня очень напугала, зай!
Девушка, в свою очередь, по-прежнему не произносит ни звука. Видимо, не понимая, почему находится здесь, кто мы и что случилось.
— Так. Кому тут плохо?
А вот и врач.
Расступаемся, пропуская его.
— Что произошло?
Этот же вопрос тихо на ухо задаёт мне Марсель.
— Кузнечик, прикиньте, рухнула в обморок от того, как круто мы выступили, — хмыкнув, отзывается Максим и её губы трогает лёгкая улыбка.
— Рита болеет.
— Болеет? — врач приседает на корточки перед диваном и готовит стетоскоп.
— У неё онкология. Думаю, это из-за лучевой терапии. Мы сейчас проходим курс…
— Оля, замолчи, — Дюймовочка смотрит на сестру сердито и порицающе, а я…
Я, глядя на эту девушку, не могу поверить в то, что услышала.
Инеем внутренности покрываются.
Такая молоденькая.
Такая красивая.
За что?
После осмотра врача, девушке стало легче. Она даже кое-что поела из того, что принёс ей Максим.
Не знаю как, но эти двое умудрились пошутить на тему произошедшего ещё не раз.
И это было так странно. Видеть её: совсем юную, улыбающуюся, и понимать, что она борется с таким тяжёлым заболеванием.
Сёстры уехали уже полчаса назад как, но я до сих пор думаю о Рите. Знакомство с ней оставило на душе тяжёлый отпечаток.
— Чиж, отвисай.
Пока парни собирают инструменты и технические прибамбасы, тот сидит на высоком стуле и взгляд его обращён в опустевший зал, который часом ранее был забит людьми.
— Как-то не верится, что всё это было в последний раз, — произносит он расстроенно.
Паша с надеждой смотрит на Кучерявого, но тот с невозмутимым выражением лица пакует свою гитару в специальный чехол.
— Марс, что там у Дэна? — переводят разговор в иное русло.
— Плохо всё.
— Насколько?
— Дед сказал, что условное не выбить.
— Его посадят? — Чиж в ужасе округляет глаза.
— Да. От двух до четырёх грозит. В лучшем случае.
— Пиздец, приплыли, — мрачно припечатывает Ромасенко, сидящий на полу и внаглую раскуривающий сигарету.
Надо отдать ему должное. Сегодня он ведёт себя более-менее адекватно. Терпит моё присутствие и не агрессирует в сторону Марселя. Уж не знаю, с чем конкретно это связано.
— Батю прооперировали?
— Да.
— Всё хорошо?
— Не владею подробностями. Надо набрать мать. Перед концертом у неё и сестёр были выключены телефоны.
Вижу, что очень сильно переживает. Вообще не представляю, как в таком состоянии он находился на сцене.
— Ну что вы, пацаны?
Перед нами появляются Горин и Вебер.
Мужчина прижимает что-то к щеке. Видимо, чтобы минимизировать отёк от травмы, полученной в драке.
— Собрали всё вроде.
— Выступили круто. Горжусь.
Они пожимают друг другу руки.
— Марсель, с девушкой познакомишь?
Речь обо мне. Я ведь единственный левый, присутствующий на концертной площадке.
— Тата, это Станислав Горин, наш продюсер, мой друг и просто хороший человек.
— Здравствуйте. Очень приятно.
— Взаимно, — мужчина с любопытством меня разглядывает. — Это что же, та самая Тата? — переводит взгляд на своего подопечного.
— Да. Та самая, — кивает он.
— Обалдеть…
Явно потрясён.
Смею предположить, он частично в курсе нашей истории.
— Когда будем публиковать официальное заявление? — заводит Илона осторожно.
— Через пару дней, — отвечает Марсель, переплетая свои пальцы с моими.
— Вы давайте первое время особо нигде не отсвечивайте, парни. Пусть шумиха вокруг этой новости поуляжется.
— С Батуриным как порешать?
— Порешаем.
— Вы уже порешали, — глядя на него, поджимает губы моя бывшая подруга.
— Чё случилось-то между вами? — хмурится Чиж.
— Неважно, это наши дела, — отмахивается Стас. — Вот ещё что хотел вам сказать: в офис опять диски прислали.
— Снова светская хроника ГП в монохроме? — хмыкает Ромасенко, выпуская дым.
— Да как-то меня пугает уже эта светская хроника. За вами пристально следят. На Кучерявого вообще досье отдельное. Даже поездку домой засняли.
Марсель удивлённо выгибает бровь, а мне становится не по себе от полученной информации.
— Будьте бдительны, дураков вокруг хватает.
— Кто-то тупо нас троллит. Забейте.
— Лучше всё-таки отнести диски в полицию, — не соглашается с Максимом Илона.
— Отнесу, — кивает Горин. — Хотя вряд ли они станут заниматься этим.
— Готово, — Чиж застёгивает молнию на чехле гитары. — Едем? — спрашивает с грустью в голосе.
— Куда? Отмечать похороны группы?
Ромасенко, как всегда, в своём репертуаре.
— Погнали. Машина ждёт.
— Что бы не случилось, держись рядом со мной, ясно? — предупреждает Марсель, когда десять минут спустя мы выходим вместе со всеми через чёрный вход.
Сперва не понимаю, что он имеет ввиду, но когда начинает визжать толпа собравшихся у клуба фанатов, всё становится предельно ясно. Группу подстерегают поклонники.
«Это они. Они!»
«Концерт — огонь!»
«Город пепла — лучшие!»
«Можно автограф?»
«Дай пять»
«Парни, селфи, пожалуйста!»
«Паша секс!»
«Макс! Макс, что с лицом?!»
«Вы подрались?»
«Марсель, посмотри сюда!»
«Марсель, ты сегодня трезвый?»
«Я люблю тебя!»
«Кто с тобой?»