— Стой.
Разворачивается корпусом ко мне. Закрыв собой, притягивает ближе и снова целует. На этот раз совершенно иначе. Не нежничая. Грубо, развязно и настойчиво.
Но, на его счастье, так мне тоже нравится.
— М. Марсель…
Упираюсь ладонями ему в грудь. Знак, чтобы притормозил. Мы не одни всё-таки. Кругом народ.
— Сходим прогуляться в лес чуть позже? — чувственно прихватывает губами мочку моего уха.
— В лес?
— Да.
— Я подумаю, — стараюсь, чтобы голос звучал ровно. Но это очень сложно, когда внутри тебя всё трепещет и дрожит.
— Сделаю тебе приятно, если захочешь, — обещает горячим шёпотом.
— Хватит. Всё.
Мне удаётся сбежать, воспользовавшись тем, что он расслабился.
«Сходим прогуляться в лес чуть позже?»
«Сделаю тебе приятно, если захочешь»
Пока иду к беседке, пытаюсь восстановить сбившееся дыхание.
Что ж такое сегодня с нами творится?
— Девчонки, всем привет!
— Привет, — первой здоровается Оля.
Та самая Оля из Питера, да.
— Там сейчас костёр чуть не вспыхнул без спичек от этих ваших жарких поцелуев.
— Мила!
Заливаюсь краской, а она хихикает.
— Ты бы видела взгляд, которым он провожал тебя. Так бы и сожрал!
— Однозначно, — присоединяется к ней Полина.
— Смею предположить, братец всё ещё на сухпайке. Если так, моё почтение.
— Возле тебя шмель.
— Где? Где?
Бросает нож. Шарахается вправо.
До смерти боится насекомых.
— Оля, посмотри, он не в волосах у меня? — верещит громко.
— Нет там никого.
— Хорошо глянь!
— Нету.
— Тата, блин! — возмущается сердито.
— Он был, точно тебе говорю! — на полном серьёзе утверждаю.
— Ага, ну конечно! Ты меня обманула! — фыркает обиженно.
— Мил! — зовёт её Чиж.
— Чего тебе?
— Принеси Паше нож, пожалуйста.
— Сам пусть подойдёт и возьмёт. У меня шмель тут!
— Чем помочь, предатель? — обращаюсь к Филатовой.
— Надо вот эти овощи нарезать. И ничего я не предатель. Просто Кучерявый просил не предупреждать тебя заранее о том, что он придёт на игру.
— Чья ты подруга, не понимаю…
Риторический вопрос.
— Ну не злись, — она примирительно чмокает меня в скулу. — Сюрприз удался ведь! Журналисты, небось, офигели.
— Налетели со всех сторон.
— Ещё бы!
— Вы очень красивая пара, — включается в наш диалог Оля.
— Спасибо. Как дела у Риты?
— Потихоньку.
— Вы всё-таки решили принять предложение Максима?
— Да.
— Это правильно.
— Не знаю.
Судя по реакции, она до сих пор сомневается.
— Что значит «не знаю»? У него есть деньги на хорошее лечение, у вашей семьи их нет. Это шанс, — рассуждает Милана.
— Мне неудобно оттого, что посторонний человек столько для нас делает. Квартиру нам снимает, клинику и врачей нашёл.
— Даже не парься на этот счёт! Ромасенко свою гнилую карму отрабатывает. В кои-то веки что-то хорошее от него.
— Я просто боюсь за сестру, — аккуратно обозначает Оля.
— Ты про их дружбу? — уточняю деликатно.
— Да. Я переживаю.
Бросает взгляд в сторону мангальной зоны. Рита сидит там. Ромасенко колдует над костром и что-то ей рассказывает.
— Даже если она влюбится в него, что плохого?
— Милан, — вздыхает Оля. — Рите только исполнилось восемнадцать. У неё не было отношений с мальчиками.
— Рано или поздно они начались бы.
— При всём уважении, Максим — совсем не тот, кто ей нужен.
— Почему ты так думаешь? — интересуется Полина.
— Потому что он — полная противоположность того, что мы с мамой ей желаем. Я не хочу, чтобы моя сестра страдала ещё и сердцем.
— Это уже ей решать, Оль. Ни тебе, ни маме.
— Что мы вообще обсуждаем? У него есть девушка, — напоминаю всем я.
— Сегодня есть, завтра — нет, — хмыкает Милана. — К тому же, у них с Викой очень своеобразные отношения. Кстати, про отношения. Можете меня поздравить. Мы с Артёмом теперь пара.
— Ты ж ему почти сестра. Сама говорила.
— Чушь. Мы друг другу по крови никто. Так что…
— А как же Паша?
Полина озвучивает вслух вопрос, который крутится и на моём языке.
— А что Паша? — она откусывает кусочек огурца.
— Ты вроде испытывала к нему чувства всю сознательную жизнь.
— Пф-ф, вот ещё! У тебя, Филь, слишком богатая фантазия. Мне на него вот вообще плевать! С высокой-превысокой колокольни! Так что, Оля, давай вперёд.
— В смысле? — испуганно глазеет на неё та.
— В прямом. Я видела, как ты на него смотрела, — прищуривается, кивая.
— Я вовсе не…
— Нравится, да?
— Ну…
Девушка заметно теряется от такого давления.
— Нравится, — констатирует, не дожидаясь ответа. — Фаны ГП зовут его секс-символом. Мол, у него тёмная аура, красивое тело, притягательная внешность, татухи, мышцы. Так-то оно так, но, знаете, — понижает голос до полушёпота.
— Эм…
Пытаюсь жестом показать, чтобы замолчала, однако её, похоже, не остановить.
— Честно говоря…
— Мил…
— Не перебивай, Джугели! — сердито отмахивается. — Так вот. Есть у меня подозрение, что Горький того…
— Чего того? — хмурится Оля.
— Не интересуется женщинами, — выдаёт она, вскинув подбородок. — Голубок типа, ага.
Усмехнувшись, довольная собой, закидывает в рот остатки огурца.
Жуёт.
Глотает.
В беседке тем временем повисает мёртвая тишина.
А всё потому, что у неё за спиной стоит этот самый «голубок». Видимо, за ножом прилетел.
— В чём дело?
Милана, хлопая ресницами, таращится на нас.
Паша, злой и мрачный, тяжёлым взглядом сверлит её затылок.
— Девочки, — разительно меняется в лице. То ли догадывается, то ли дыхание дракона кожей чувствует. — Он что…
Договорить не успевает.
— Ты, Абрамова, совсем в край охренела?
Глава 35
Вечером собираемся у костра.
Дым поднимается в потемневшее небо. Пахнет шашлыком. Парни шутят. Девчонки смеются. Настроение у ребят отличное. Разве что Паша мрачнее тучи, да Милана, сидящая максимально далеко от него, то и дело бросает в его сторону угрюмый взгляд.
Страшно представить, что было бы, не вмешайся мы коллективно в потасовку, возникшую между этими двумя.
Так-то по итогу обошлось малой кровью. Полагаю, пострадавшие овощи и литр вишневого сока, вылитого на голову девчонке, — не самое страшное из того, что могло произойти.
Правда судя по напряжённой челюсти Горького, инцидент до конца вряд ли исчерпан. Нечто витающее в воздухе, увы, подсказывает: нам стоит ждать продолжения. То ли ещё будет.
— Как оно в рехабе, Марс? Стрём полный?
— Да как сказать. Ко всему привыкаешь.
— У тебя невероятная выдержка. Я бы не смог столько времени там находиться, — признаётся Никита.
— Мне это нужно было, дружище.
— И чё там? Прям как в кино?
— Что именно?
— Я про вот эти вот собрания. «Здравствуйте, меня зовут так-то и я наркоман-алкоголик».
— Да, на группы ходить тоже надо.
— И с психиатром постоянно общаться?
— С наркологом и аддиктологом.
— Ё-моё. Жесть. Трудно было ваще?
— Первые пару-тройку месяцев да. Потом как-то полегче стало. Домой начали отпускать раз в две недели.
— Ну хоть так.
— Спасибо, кстати, пацаны, что приходили навещать.
Слова Марселя адресованы Максиму и Паше.
Ребята действительно приходили к нему. Горький поддерживал друга с самого начала лечения, а Ромасенко появился на пороге клиники лишь в конце марта.
Мы тогда столкнулись у ворот.
Я абсолютно не знала, чего ожидать, но на удивление, парень лишь спросил, как попасть к Кучерявому. Ничего больше.
Положа руку на сердце, я была искренне рада видеть их скупые мужские объятия десятью минутами позднее. Мне очень хотелось, чтобы это примирение состоялось.