Весь июнь мы с пацанами проводим на репетиционной базе. Первые одиннадцать дней июля — на студии. С утра до ночи.
Прямо как в старые добрые времена…
Релиз нового альбома группы Город Пепла ”Rehabilitation“ запланирован на двадцатое число. Альбом знаковый во всех отношениях. Поэтому выйдет он аккурат в день моего рождения. Ровно в ноль-ноль по Москве на всех музыкальных платформах.
А уже вечером мы выступим в Стадиуме, где будут исполнены старые хиты и новые песни, написанные в стенах рехаба.
Билеты на концерт раскупили за три дня. Полный солдаут.
Если честно, не ожидал, что люди так жаждут нашего возвращения, хоть менеджеры лейбла и жаловались на непрекращающийся поток писем, сообщений и звонков.
— Херня. Сюда в припев нужно что-то другое, — раздражённо ударяю по струнам.
— Что тебе не нравится?
— Не хватает чего-то.
— Чего?
— Чего-нибудь неожиданного, — развожу руками.
— Марс, у нас итак полно всяких крутецких фишек в других треках. Давай оставим этот в покое.
Думаю, Ромас устал от моих идей и хочет, чтобы в покое я оставил команду. Но хрен им. Если и делать что-то, то идеально. На максимум.
— Я понял. Мне нужна там скрипка.
— Чё? Скрипка? — хмурится он.
Почему-то вспомнился тот памятный концерт с оркестром.
Да. Точно. Скрипка.
— И правда ништяк должно быть на контрасте, — задумчиво произносит Горький.
— Звоним Але значит. Пусть достанет номер скрипачки и скажет, что нужно срочно приехать.
— Мы на перекур.
— Жратву привезли.
— Ништяк. Погнали.
Друзья, измученные и голодные, перемещаются в комнату отдыха, а я тем временем набираю нашего нового концертного директора. Перетираем с ней насчёт скрипачки, решаем возникшие по концерту вопросы и минут двадцать спустя я присоединяюсь к пацанам. Они к этому моменту успевают опустошить все коробки с пиццей.
— Мы тебе тоже оставили похавать, Кучерявый. Сырную и мясную, — Чиж заботливо впихивает мне в руки одноразовую тарелку. — Ща кофе налью.
— Спасибо.
Есть особо не хочется, но желудок явно со мной не согласен, учитывая, что крайний перекус был сутки назад.
— Ну чё? Договорился по поводу скрипачки?
— Да. Приедет завтра. Правда ей рожать вот-вот.
— Зашибись, а если прямо тут начнутся схватки?
— Будете роды принимать, чё.
— Капец, надо почитать хоть литературу.
— Литературу?
— Ты последнее что вообще читал, Чиж?
— Этикетку на сыре.
Ржут.
— Привет, брательник! — в комнату фурией врывается сестра. — Макс, Чиж, салют!
Всех перечисляет, кроме Паши. Его она игнорит с того первомайского пикника.
— О, Миланка, здорово!
— Ты чё такая мокрая?
— В окошко давно смотрел, Никит? — оставляет на кресле букет цветов и сбрасывает с себя джинсовую куртку.
— Давно.
— Там дождь фигачит стеной. Пока от машины добежала, до трусов промокла, — чмокнув в щёку, ворует у меня с тарелки кусок пиццы. — Выглядите дерьмово, гайс, — хмурится, разглядывая наши рожи. — Щас раздам патчи, прилепите, — лезет в сумку. — Новинка. Корейские. Просто чудеса творят! Убирают припухлости, мешки и синяки под глазами. Дарит коже отдохнувший вид. Держите, не благодарите!
— Иди в пень, Мила, не буду я клеить эту хрень, — возмущается Ромас.
— А я попробую, — веселится Чиж, принимая чудо-баночку.
Откручивает. Достаёт оттуда пару патчей и лепит их на верхние веки.
— Не так. Вниз клади, — наставляет сестра.
— Так? — исправляется.
— Да.
— О, холодок приятный пошёл!
— Они классные. Эффект будет клёвый. Тебе тоже надо бы, братиш.
— Отстань, — отмахиваюсь, делая глоток горячего кофе.
— Ладно, ходите страшными. Пошла распеваться.
— Иди. Скоро подскачу.
— Я сегодня до которого тут нужна? — что-то печатает в телефоне.
— Пока всё не запишем.
— Опять без свидания останусь, — недовольно закатывает глаза. — Вазу где можно найти?
— Спроси у Марины.
— Угу.
Берёт цветы и, глядя мимо Горького, но довольно грубо задев его при этом плечом, удаляется.
Макс, хмыкнув, посмеивается.
— Не обращай внимания, бро.
— Это она из-за Оли? — предполагает Чиж.
— Не ожидала увидеть голубка с ней в одной постели.
— Захлопнись, Ромас.
Слова сеструхи Пашу тогда выбесили конечно. И это ожидаемо. Милана порой вообще не думает, что несёт. Без тормозов девчонка.
— Чё у вас с ней кстати? — любопытничает Никита.
— С кем?
— Ну с кем, с Олей.
— Видимся иногда.
— Трах без обязательств, — описывает формат встреч Ромасенко.
— Вроде хорошая девчонка. Взрослая, порядочная. Не думал попробовать серьёзные отношения?
— Сами пробуйте. Мне этот гемор не сдался. Вон что у одного, что у второго — жопа полная, — кивает в нашу с Максом сторону. — На хера мне это надо, если обоих всё устраивает?
— Ромас, Вика успокоилась по поводу Ритки?
— Нет, блядь. Её накрывает периодически. Особенно в период когда течёт. Неадекватной становится.
— Неудивительно. Иногда со стороны вовсе не кажется, что ты к девчонке по-братски относишься.
Макс молча цедит кофе из чашки.
— Она тебе нравится, да? Хочешь быть с ней?
— Чиж, не лез бы ты в это, — стреляет агрессивно.
— Да я чё? Просто спросил.
— Просто отъебись.
— Оля против, чтобы ты понимал, — комментирует слова Никиты Горький.
— Оля пусть со своим мнением идёт лесом.
— С Ритой нельзя как со всеми, ты же осознаёшь? — влезаю в этот непростой разговор.
— Поддерживаю, — кивает Паша. — Она не для тебя.
— Пошёл ты нахуй, Горький.
— Я-то пойду, но ты задумайся.
— Ромас, помогай, общайся, но сближаться не стоит. Разобьёшь ей сердце. Мелкая, наивная.
— Вы чё сговорились, придурки? — с грохотом ставит кружку на стол.
— Обидишь, сам жалеть потом будешь.
— Без вас знаю! — рявкает сердито и как раз в эту самую секунду на экране его телефона загорается фотка улыбающейся Риты. Она ему звонит.
— Мы надеемся на твоё благоразумие, бро.
— Всё. Отъебитесь, — щёлкает жигой. Та не срабатывает и он швыряет её о пол. — Сука.
Подкуриваю своей.
— Вот что, езжайте домой пока. Выспитесь.
— Реально можно, Марс? — не верит в услышанное Никитос.
— Да. Завтра после обеда продолжим. Нервы уже ни к чёрту.
Сам приезжаю домой в четыре утра, а к девяти на встречу мне с мозгоправом вообще-то.
Рокки, виляя хвостом, сонно зевает и топчется рядом, пока скидываю кроссы, сидя на пуфе.
— Привет.
Поднимаю за лапы. Ставлю их себе на колени и треплю его по морде.
— Воу. Это ты такой пахучий?
Наклоняюсь. Нюхаю шерсть.
По ходу, Филя не только заботливо вывела-покормила, но ещё и искупала нашего Шерстяного псына.
Чтоб я так жил!
— Фу блин.
Лижет мне уши, пользуясь моментом.
— Дурачелло.
Иду на кухню, чтобы попить воды. Когда возвращаюсь, замечаю, что он всё ещё сидит у двери.
— Нет. Не жди. Она не придёт, дружище. Ай-да спать, — щёлкаю кнопкой выключателя и иду в комнату.
Уже когда падаю на кровать, слышу, как тоже топает сюда. Подходит к постели и по обыкновению кладёт на неё голову, заглядывая. Типа разрешение спрашивает.
— Не строй из себя приличного. Можно, — позволяю забраться.
Олень, не понимает ведь, что по скомканному покрывалу каждый раз жёстко палится.
Нащупываю телефон. Достаю его из кармана и захожу в сохранённые закладки, чтобы узнать, чем закончился матч Таты с канадкой.
Уимблдон в самом разгаре и моя девчонка добралась до 1/4 финала, видимо, люто разозлившись на себя после поражения в турнире Ролан Гаррос, где она поднялась до десятой строчки.
Бах.
Мяч отлетает от ракетки с такой скоростью, что едва успеваю следить за ходом игры. Хотя признаться, внимание моё не всегда способно на ней сконцентрироваться. Виной тому сама Джугели и её невероятная красота, облачённая в суперсексуальную теннисную форму.