Вряд ли потом вспомню, как выходила из этого вертолёта.
Ноги ватные.
В области солнечного сплетения жжёт.
Дышу через раз, на автомате загоняя в лёгкие кислород.
Пока иду к нему, такое волнение дикое испытываю, что впору начинать переживать о своём самочувствии. Приступ мне сейчас ни к чему, нет.
Цветы. Сегодня и они особенные. Огромный букет нежно-розовых тюльпанов. Именно с ними он появился в моей комнате той памятной осенью, несанкционированно забравшись на балкон.
Шаг.
Шаг.
Ещё один.
И вот мы стоим друг напротив друга. Так близко, но вместе с тем так невыносимо далеко…
Отмечаю абсолютно все детали.
Упавшую на лоб прядь. Напряжённую линию челюсти. Бледность кожи. Тонкую сеточку несуществующих морщинок в уголках глаз. Плотно сжатые губы. Взмах тёмных ресниц.
Не оторваться…
Может и не умеем разговаривать, да, но порой взгляды выражают куда больше слов, верно?
— Привет.
Нервничает тоже. Чувствую.
— Привет. Ты…
— Тата…
Одновременно.
Замолкаю.
И он тоже. Ненадолго.
— Тебе.
Отдаёт цветы, ещё сокращая дистанцию между нами.
Вдох-выдох.
Берёт за руку и тысячи нервных окончаний, реагируя на этот простой жест, пускают по телу дрожь.
— Я безумно скучал, Джугели, — произносит, склонившись ко мне так, что наши лица едва не соприкасаются.
И я скучала. Очень. Но стойко держусь.
— Мы всё решим, — гипнотизирует взглядом. Тяжёлым, пристальным, прожигающим насквозь. — Больше не хочу отпускать тебя, ясно? — вымученно выдыхает. — Никаких пауз. Ты мне нужна. Сегодня. Завтра. Навсегда.
Его скулы розовеют. Смущён, но настроен явно предельно серьёзно. Потому что неведомо откуда появляется маленькая бархатная коробочка с кольцом.
Уровень моей паники зашкаливает.
— Станешь Абрамовой? — толкаясь своим лбом к моему решительно дублирует будоражащий кровь вопрос, который я прочла ещё будучи в небе.
Размыкаю пересохшие от волнения губы.
— Будешь счастлива, — опережая, выпаливает уверенно. — Клянусь, Тата, сделаю всё, что от меня зависит.
Глава 39
Я не знаю, как это работает. Учитывая разлад в отношениях, стоило бы ответить что-то из разряда «я подумаю», но, давайте будем честны, когда заветное «выходи за меня» произносит любимый мужчина, мы безумно счастливы это слышать. В моменте мы не думаем «правильно и рационально». Не рассуждаем логически. Мы забываем про обиды. Отодвигаем на второй план всё то, что беспокоило. Мы просто искренне верим в лучшее и действуем сердцем.
Марсель, по сути, второй раз делает мне предложение. Сколько раз я вспоминала ту последнюю школьную линейку, один Бог знает.
Танец. Роза. Его взгляд. Прикосновения. Слова. Такие важные. Такие нужные!
— Я выхожу замуж за Горозию. Так надо.
— А за меня пойдёшь, если позову?
— Что?
— Чту традиции твоего народа. Замуж выйти предлагаю.
— Ты с ума сошёл?
— У меня есть отличный план, Джугели.
— Что ещё за план?
— Сбежим вместе после вручения аттестатов? Я всё продумал. До Москвы доберёмся на мотоцикле. Там нас встретит семья дяди Беркута. Он поможет. Железобетонно ручаюсь.
— Как поможет?
— Нас распишут.
— И что будет дальше?
— Разберёмся, не дрейфь. Я буду выступать. Ты будешь учиться в универе или в теннис этот свой играть. Любить тебя буду. Как там, и в горе, и в радости. Соглашайся.
Безусловно, тогда я не сказала бы ему «да». Мы были слишком юными, плюс обстоятельства… Они диктовали свои условия.
Но сейчас? Что мешает мне согласиться выйти замуж за человека, к которому я испытываю сильные чувства? Зачем играть в манипуляции? Зачем травить душу ему и себе? Я ведь вот. Стою перед ним. Трясусь от волнения, как осиновый листок. Сердце в бешеном ритме заходится. Грудь разрывает от вихря переполняемых эмоций. Хочется плакать и улыбаться одновременно. Молчать. Кричать.
С кем было также? С кем Тата Джугели, дочь своего отца, была столь живой и настоящей?
Я должна попробовать сделать не так, как надо, а так, как хочется. Глядя в эти глаза напротив, разве можно поступить иначе?
— Да, — выдыхаю тихо, кажется, совсем потеряв голос от волнения.
— Джугели…
Стискивает в своих руках крепко, но бережно.
Его губы накрывают мои.
Поцелуй выходит порывистым, невероятно чувственным, и отчаянным. Если бы не аплодисменты, напомнившие нам о том, что мы не одни, он бы длился вечно. Потому что соскучились до дрожи. Захлестнуло. Растворились в ощущениях. Утонули в нежности и страсти.
Разрывать контакт совсем не хочется, но, приличия ради, нужно.
Марсель отстраняется.
Я, словно в замедленной съёмке, смотрю на то, как он надевает мне на палец кольцо. Дорогое и изысканное, оно сверкает драгоценными камушками на солнце.
— Ребята…
Филатова вся в слезах. Плачет. Обнимает нас по очереди.
— Полинка, не реви, — смущённо улыбаюсь, поглаживая её по спине.
— Всё. Не буду. Растрогалась просто, — шепчет она, заикаясь.
— Молодые люди, повернитесь сюда, пожалуйста.
Здесь, оказывается, и фотограф присутствует.
— Проведёшь этот день со мной? — прижимая меня к своей груди, спрашивает Кучерявый, пока мужчина делает серию снимков.
Киваю.
— А Поля? — наблюдаю за тем, как она общается с пилотом.
— Не переживай. Её отвезут домой. Она любезно согласилась понянчить шерстяного бандита. Идём.
Тянет меня за руку и сюрпризы не заканчиваются. Потому что мы, проследовав по пешей тропе, выходим к деревянному пирсу.
— Это наша? — удивлённо смотрю на пришвартованную белую яхту.
— На сегодня да.
С ума сойти!
— Отправимся в небольшое плавание? Ты не против?
— Не против.
— Нормально себя чувствуешь? — интересуется встревоженно.
— Нет. То есть да. Я в порядке.
— Точно?
— Точно.
— Тогда погнали.
Помогает мне безопасно перейти с пирса на судно. Ведёт за собой. Машет человеку, который им управляет.
— Нам сюда.
Минуя каюту, ведёт на открытую палубу. А там… Белая мебель. Стол накрыт: закуски, салаты, фрукты, ягоды, напитки. Украшено всё вокруг цветами.
Так красиво!
— Ты ведь проголодалась? Ничего не ела в самолете?
— Не ела.
— Отлично. Садись, — отодвигает стул.
Джентльмен мой.
— Абрамов, у меня ощущение, что я сплю, — признаюсь растерянно.
Столько всего за раз, что голова кругом.
— Заметь, я не нарушил твой наказ. Не звонил, не писал, приезжать не стал.
— Ты подстроил нашу встречу! — рука тянется к тарталеткам, ведь живот предательски урчит.
— Хитрить ты не запрещала.
— Как организовал признание на трибунах? Это ведь чужие, незнакомые люди!
— Секрет, — подмигивает.
— Зачем столько цветов? Ты хоть представляешь, как мне жаль было оставлять их в гостинице?
— Мне же надо было как-то общаться с тобой. Чтобы ты про меня не забывала.
Забудешь тут!
— Я смотрел все твои матчи.
Удивлённо выгибаю бровь.
— Обманываешь.
— Нет.
Мне очень приятно, если честно. Я надеялась на то, что он за мной следит.
— Вы с ребятами записали новый альбом?
— Да. Выйдет в день моего рождения. Ешь, а я буду объясняться, — занимает место напротив.
Опять серьёзное, сосредоточенное лицо, а значит, говорить будем о наболевшем.
Вдох. Выдох.
— Ты не принимай на свой счёт моё поведение. У меня было время разобраться в себе. Я понял, что мои загоны — исключительно моя проблема.
— Я пошутила насчёт фамилии, Марсель. Просто сказала, не подумав.
Путём долгих размышлений пришла к выводу, что обидела его той фразой.