— С чего ты взял?
— С того. Симптомы неразделённой любви налицо.
— Откуда тебе знать о них? У вас с матерью с самого начала всё было взаимно.
— Видел на других. Дурью не майся. Сконцентрируйся на своём здоровье и давай потихоньку учёбу в твою жизнь возвращать. Желания. Мечты.
— А если мечты исключительно с Ней были связаны? Ты сам всегда говоришь, мол, если б не встретил мать, то пропал бы.
— Так и есть, — кивает, соглашаясь.
— Ну вот.
— Сравнил кого с кем конечно… — усмехается. — Твоя мать ради меня и нашего общего счастья, ещё будучи совсем юной девчонкой, совершила множество поистине взрослых поступков. Была рядом, когда мне это было жизненно необходимо. Поддерживала. Против семьи пошла. Против общественного мнения. А твоя Джугели? — с презрением её фамилию произносит. — Она даже показания давать не стала.
— Мне на это класть. Дед и без неё справился.
— Естественно, справился. Дело в самом поступке, Марсель.
— Может, у неё была какая-то причина, — озвучиваю версию Илоны.
— Причина, которая оказалась важнее тебя? Тогда у меня плохие новости, сын. С её стороны любви точно не было. Да и с твоей… Хочешь откровенно?
— Ну? — желваками туда-сюда двигаю.
— Есть ощущение, что она тебя зацепила исключительно своей неприступностью. Как говорят, запретный плод особенно сладок. Раньше проблем с девчонками не возникало. Сами в руки шли, а тут ты столкнулся с нетипичным для тебя сценарием. Получил от ворот поворот. По самолюбию ударило. Задело. Заело.
— Хватит, — перебиваю. — Рассуждаешь так, будто она — чёртов трофей! — недовольно комментирую.
— Что можешь выдвинуть в противовес моим словам?
— Тата не вышла замуж за Горозию.
— Теперь эта мразь — жених незавидный. Кому нужен брак с сидельцем? Хотя учитывая, что её отец тоже сидит… — пожимает плечом.
— Она что-то чувствовала ко мне. Я знаю.
— «Что-то». Тебе этого было бы достаточно? Уверен? — скептически выгибает бровь.
— Не знаю.
— Сын, я тебе так скажу. ТВОЁ никогда никуда от тебя не денется, а если делось, значит не твоё. Делай выводы…
Проходит неделя за неделей.
Что могу сказать? Разговор с отцом возымел свой эффект. Видимо, я на подсознательном уровне воспротивился возможности оказаться на дурке.
Потихоньку возвращаюсь к жизни.
Общаюсь с друзьями.
Занимаюсь с Шац и репетитором по математике.
Попутно пишу альбом, песни в котором совершенно непохожи на то, что мы делали с пацанами раньше.
Восстанавливаю своё ушатанное здоровье.
Мануальная терапия, физиопроцедуры, бассейн, спецтренажёр. Усилиями армии врачей иду на поправку и качество жизни, несмотря на некоторые нюансы, значительно улучшается.
Сросшиеся кости больше не беспокоят. Есть проблемы со спиной и шеей, но мой реабилитолог, Иван Константинович, слушая порой нытьё на эту тему, услужливо напоминает о том, что люди часто вообще не встают после таких аварий. Мол, заткнись дурак и радуйся тому, что не превратился в инвалида.
Сильный аргумент. Я действительно искренне благодарю за это Всевышнего, удачу и экипировку. Потому, сцепив зубы, делаю то, что мне говорят и, в общем-то, всё идёт как надо. До тех пор, пока не начинают мучить адские головные боли.
Прохожу обследование и, к сожалению, вскоре меня снова кладут в больницу, поскольку требуется срочная операция из-за образования какой-то хренокисты, которую срочно нужно удалить.
«Всё будет хорошо!» — обещает Илона, сжимая мою ладонь своей.
«Чик-чик, чердак починят, — и ты перестанешь мучиться» — настраивает на позитив Горький.
Семья тоже активно подбадривает. Их уверенность в благоприятном исходе передаётся и мне. Наверное, именно поэтому я не особо переживаю по поводу предстоящего оперативного вмешательства. Когда все вокруг верят в хорошее, сложно оставаться пессимистом. Ты, волей-неволей, тоже перенимаешь у них эту веру…
Конец декабря. У матушки день рождения, а значит все близкие собираются за праздничным столом.
Я тоже тут. С перемотанной башкой, но тут.
— Видели последнюю фотку Ромасенко в сети? Угар, блин, — хохочет Чижов.
— Рожа недовольная и подбитая.
— Ещё бы. Он там проштрафился на год вперёд. Упорно характер демонстрирует, — хмыкает Горький.
— Назад домой не просится?
— Вы чё? Он же гордый.
Непросто Максу в армии, да, но просить о помощи мать или Градова друг ни за что не станет.
— Денис, как твои дела? Учёба, спорт?
Свободный наконец явился в гости.
— Да нормально всё, тёть Даш. В основном, тренируюсь. Остальное фоном.
— То есть учёба. Фоном.
— Ян Игоревич, я по беспределу пары не пропускаю. Появляюсь в универе эпизодически.
— Эпизодически. Уже неплохо, — усмехнувшись, кивает батя, прилетевший утренним рейсом из Москвы.
Сколько себя помню, он, не взирая на занятость по работе, всегда на всех важных семейных событиях присутствовал. Сегодняшний день исключением не стал. Отец появился на пороге дома с шикарным букетом роз. Жену поздравить приехал. Завтра улетает обратно, чтобы закончить к тридцать первому проект.
Я, честно, не собирался подглядывать за предками. Так уж получилось, что стал невольным свидетелем этой сцены. Испытал в тот момент смущение, гордость и лютый восторг одновременно.
Вот скажите, как можно спустя столько лет целовать друг друга с такой страстью?
— Чё там Филатова? — интересуется Паша, надкусывая бутер с икрой.
— Усердно грызёт гранит науки. Староста группы, все дела…
— Ожидаемо.
Филатова, бедная, офигела в тот день, когда увидела бывшего одноклассника в холле СГУ. Вебер говорит, что Полина в том числе от него сбежала в Сочи. Что-то там на выпускном между ними случилось всё-таки. Это её напугало.
Кстати, о Вебер.
Достаю телефон из кармана и проверяю, прочитала ли она мои сообщения.
Галочки горят, но ответа ни фига нет.
Чё за херня?
Злюсь.
Илона без объяснений в очередной раз на несколько дней пропала с радаров. Меня начинают напрягать эти странные игры. То болтает со мной до утра, то вообще общаться не хочет. Где логика?
— Я тоже когда вырасту, буду ездить на чемпионаты страны, — уверенно заявляет Кнопка, слушая рассказы Дэна.
— Ты самбо не бросила? — удивляется тот.
— Ты чё, ку-ку? — крутит пальцем у виска.
— София.
— Я там лучшая у нас в секции! — откровенно хвалится.
— Круто.
— Это не спасёт тебя от отчисления. В случае, если продолжишь драться в школе, — напоминаю, возвращая трубу в карман. У нас в семье не принято отвлекаться на телефон, когда сидим все вместе за столом.
— А пусть меня Ярик не трогает. Тогда и бить его не придётся, — ворчит мелкая, складывая руки перед собой.
— Ты по-прежнему на пацанах приёмы отрабатываешь? — хохотнув, спрашивает Денис.
— Только на одном!
— Да это просто кошмар какой-то, — качает головой мать. — Там вражда не на жизнь, а на смерть. Впору уже школу менять.
— Вот он пусть и меняет.
— С чего бы? Дерёшься-то ты, — хмыкает Милана.
— Он провоцирует!
— Не всегда.
— Всегда!
— Нет. Ты часто сама его первая затрагиваешь.
— Это неправда!
— Нравится мальчик, так и скажи, — улыбается старшая.
— Чё-чё??? С дубу рухнула? — орёт громко.
— Это моё предположение. Замучила ты уже своего Ярика.
— А чё ты защищаешь этого тролля? — смотрит на сестру как на предателя.
— Жалко пацана, — пожимает плечом та. — Он ведь в ответ ударить тебя не может.
— Жалко у пчёлки.
— Ты ведёшь себя, как пещерный Маугли, Сонь.
— А ты как кто? — дуется мелочь.
— Не поняла… — старшая хмурит брови.
— Уж лучше мальчишек бить, чем зажиматься с ними в школе по углам и лизать им рты. Фу! — брезгливо кривится София прежде, чем закинуть в рот ложку с салатом Оливье.
Горький давится содержимым стакана.
Мама кашляет в кулак.
Мила заливается краской и опускает глаза, когда взгляды присутствующих сходятся на ней.