— Сердце у волка заколотилось бешено. Почувствовал, что конец. Тут
я ему из челюстей ножницы и сделала. Шрам на голове и на лбу, видишь? На
34
плече еще хуже. Главное при опасности — не допустить страх в мысли. И ружье
будет в руках, а не выстрелишь.
Я занималась хозяйством и не навещала Софию дня три. Отношения у
нас были очень теплые, и все же старушка иногда давала понять, что у нее своих
дел тоже хватает. Закончив с праведными домашними трудами, я, прихватив с
собой пачку индийского чая, наконец отправилась к своей замечательной под-ружке. Калитка была заперта, а это делалось только тогда, когда София куда-то уходила. У нас было множество своих знаков, по которым легко узнавалось: приходила я или кто чужой, дома ли хозяйка, куда ушла и когда будет. Дело в
том, что София панически боялась представителей власти. Тот ужас, который
передался ей с рассказами матери о жизни за проволокой, никогда не покидал
ее, и она дрожала при одной мысли о тюрьме. А тут появился новый участковый.
Молодой, неопытный, но рьяный. Когда его вызывали по поводу разборок или
поножовщины, он обычно прятался, а тут, прослышав от кого-то о «старухе из
леса без бумаг», начал неожиданно проявлять служебное рвение. Несколько раз
он тарахтел мимо нас своим мотоциклом, направляясь к старушке с визитом.
Мне София призналась, что, заслышав звук мотора, выставляла оконце, выхо-дящее в огород, и убегала в тайгу. Тогда же у нее впервые заболело сердце.
Я решила посмотреть — нет ли других знаков. Ведро, означающее, что
она ушла, не было выставлено. Значит, дома. Потрогала дверь. Не заперта.
София лежала на своем топчане лицом вверх. Я сразу поняла, что она
мертва, но, что удивительно, никогда до этого не видевшая мертвого человека, я совершенно не испугалась. Просто села рядом. Поговорила с ней. Поплакала.
Подумала… вот ведь, не зверь тебя сгубил — его ты не боялась, а человек.
Старый участковый с уважением относился к нашей семье. Уйдя на
пенсию, он перебрался к детям и внукам на Большую Землю, которой мы называли все находящееся за пределами БАМа. Соскучившись по родным местам, приехал к брату погостить. Заехал и к нам. Разговор коснулся, естественно, и
политики, и перемен в регионе, происшедших в его отсутствие. Мужчины по-сетовали на стремительный рост наркомании в связи с возросшим количеством
представителей «теплых» республик, прибывающих на БАМ за длинным ру-блем. Упомянула я и про Софию. Никогда не ожидала от этого сурового седо-го человека таких неожиданных и проникновенных слов. То, что он рассказал, меня просто поразило.
София родилась в тюрьме. Этого я не знала. Ее мать — Дарья уже провела долгие годы в заключении, когда девочка появилась на свет.
Однажды в лагере начались массовые беспорядки, и группа заключен-ных бежала. С ними и мать Софии. Некоторых поймали сразу, а Дарье удалось
уйти глубоко в тайгу и там начать новую, нелегкую жизнь. Сама построила маленькую избушку. Ближайшие поселения находились за десятки километров, и
35
Дарья ходила туда, притворяясь поселенкой из соседнего села, чтобы только
заработать на одежду, соль и инструменты. Так и жили они вдвоем, собирая
грибы, ягоды, ставя самодельные силки и капканы на мелкую живность. Хотелось бы завести и свою, но любые домашние животные немедленно вызвали бы непрестанный и опасный интерес диких зверей. А то и хуже — человека.
Когда один добрый старик, чувствуя, что отходит, отдал Дарье свою старенькую «тулку», жизнь совсем наладилась. Оказавшись прирожденной охотницей, Дарья теперь добывала еды с избытком. Что не съедали — засаливали и за-капывали в никогда не прогревающийся грунт вечной мерзлоты. После одного
похода в селение за патронами мать внезапно серьезно заболела и, с трудом
вернувшись домой, через несколько дней умерла. Софии тогда было не больше
пятнадцати. Так девочка осталась одна. Похоронив мать, она ушла на долгие
годы еще дальше в тайгу.
Что привело ее, уже пожилую к тому времени женщину, в поселок, участковый не знал. По долгу службы он посетил ее. Документов у женщины не
было никаких. Она даже не понимала, что это такое.
К ее счастью, прошедший всю войну и закончивший ее сержантом
участковый выслушал историю Софии и оставил ее в покое. Он рисковал тогда
многим, но сам, познавший достаточно боли, страданий и несправедливости в
жизни, не доложил о ней вышестоящему начальству. Женщина столько пере-жила! Как он выразился: «Долг участкового — следить за порядком и тем, чтобы