Однако Жанна Федоровна и тут нашла лазейку.
— Водка? — обвинительно вытащила она из дверцы початую бутылку. Да, черт бы ее побрал, Дима ночью хряпнул прямо из горла, потому что воспоминания о выпускном классе и думы о будущем не давали заснуть даже после двух суток бодрствования, но кого бы интересовало, что у него тоже есть чувства? — Вы, стало быть, употребляете, Дмитрий Юрьевич? И много?
— Папа не пьет! — оскорбился за подобные подозрения Кир и таким взглядом обжег Жанну Федоровну, что никому не надо было объяснять, чья кровь бурлит в его жилах, несмотря на внешнюю занудность. — А водкой он меня протирал, когда у меня температура была! Лечил!
Дима быстро и благодарно улыбнулся сыну, а вот помощница Жанны Федоровны неожиданно так подпрыгнула, что, кажется, перепугала даже свою настоятельницу.
— Что за дедовские методы! — возопила она. — Они давно уже запрещены для лечения детей! Они вызывают отравление и у и так ослабленного организма! Вы что же, угробить сына хотите, Дмитрий Юрьевич? Если так, то мы немедленно, прямо сейчас изымем его у вас и передадим туда, где о нем станут заботиться и лечить так, как положено!
Дима хмыкнул: эту партию гордости он проиграл.
— А попробуйте! — снова сузил глаза он и весь подобрался, отлично зная, сколь угрожающе выглядит со стороны. Жнец однажды, не вняв подобному предупреждению, почти месяц провалялся в больнице. Жанна Федоровна и ее помощница могут смело рассчитывать на инвалидность, если немедленно не унесут отсюда свои богомерзкие тушки. А Кирюху он им не отдаст, даже если потом всю жизнь придется провести в бегах. Выкрутится. Не привыкать!
— У папы друг, между прочим, в прокуратуре работает! — куда более умную тактику выбрал Кир и махнул куда-то рукой. — И он нам здесь камеру установил как раз на случай таких вот истерик! Так что вы слова-то выбираете, Наталья Артемовна! А то в следующий раз к вам с проверкой нагрянут.
Дима с трудом удержался от того, чтобы хмыкнуть, особенно заметив, как выпучила глаза оная Наталья Артемовна и как поджала губы ее гуру Жанна Федоровна. Да, они обе плохо знали его сына. А тот в обиду отца не даст.
— Дмитрий Юрьевич!.. — взвизгнула было оскорбленно Наталья — как там бишь ее? — Артемовна, но вторая Горгона бросила на нее такой взгляд, что та мигом заткнулась.
— Ваши связи с прокуратурой мы обсудим в другой раз, — заявила она, очевидно беря паузу для проверки этой информации. — А пока покажите домашнюю аптечку, чтобы мы могли убедиться, что Кирилл пошутил насчет водки, и мы не станем больше вас задерживать.
Дима распахнул перед ней дверцу одного из кухонных шкафов, где стояли непереведенные лекарства после недавней Кирюхиной простуды. Не так много, как, очевидно, должно было быть согласно инструкции дам из службы опеки, но все же довольно, чтобы они, переписав названия бутыльков и блистеров, победной походкой направились к выходу. Однако, уже выйдя в подъезд, Жанна Федоровна решила напомнить Корниловым, кто над их судьбами хозяин.
— Если я ничего не путаю — а я не путаю, Дмитрий Юрьевич, — у вас сменилось на работе руководство? — и так зная ответ, обернулась она. Дима оперся плечом о косяк, перекрывая ей возможность снова проникнуть в его квартиру.
— Сменилось, — согласился он, но продолжать не стал, предлагая ей самой делать выводы. Вот только те оказались неутешительны.
— Будет весьма прискорбно, если вы с ним не сработаетесь, — заметила Жанна Федоровна и хищнически улыбнулась. — Для вас, прискорбно, разумеется.
У Димы сильно стукнуло сердце. Неужели эти твари уже и об их отношениях с Ленкой успели раскопать? Там же только сутки прошли с момента ее приезда — не могла же она первым делом броситься добивать и так со всех сторон обложенного бывшего одноклассника! Или могла?
Черт, да почему же все так хреново?
— Не дождетесь! — скорее для себя, чем для незваных гостей рявкнул он и захлопнул за ними дверь. Ткнулся лбом в металлическую обшивку и на секунду закрыл глаза, пытаясь угомонить разыгравшееся воображение. А ну как его уже уволили из сервиса и вещички собрали, как в школе, а он ни сном ни духом? Эта долбанная служба опеки такой оплошности ему не простит: вцепится зубами, упирая на то, что безработному Дмитрию Юрьевичу нечем кормить ребенка, а на работу его с восемьдесят первой в трудовой никто больше не возьмет.
Черт! Черт!! Черт!!!