Аркадий вскинул руку, одновременно запрещая это и отмахиваясь от врача, которая, конечно, ошибалась. Не могло это быть правдой…
– Ты иди домой, – запинаясь, сказал он сыну. – Я позвоню. Вдруг что-то понадобится… Я позвоню.
Маша решительно шагнула вперед, толкнув плечом Матвея. В ее лице просвечивала отчаянная одержимость приговоренной.
– Мы поедем следом. Стас, ты можешь с нами.
Метнув в нее разъяренный взгляд, Стас прошипел:
– Нет уж. Я лучше домой.
Повернувшись к нему, Аркадий шепнул:
– На всякий случай собери его бельишко. Щетку, пасту… Вдруг его положат? Книжек возьми. Не знаю, что еще. Поесть что-нибудь.
– Ты думаешь… – Стас громко глотнул.
Аркадий только дернул бровями, запрещая расспросы. Врач уже требовала, чтобы они с Матвеем спустились за носилками. Аркадия бросило в жар от унизительности этой ситуации, но других мужчин здесь не оказалось. Стасу было бы тяжело снести Мишку с третьего этажа. Но оставаться с матерью ему было невмоготу, и он увязался за отцом.
Уже на лестнице Аркадий хмуро спросил:
– Как это произошло?
Не стесняясь Матвея, спускавшегося впереди, Стас бросил:
– Из-за нее все. Приперлась… Мишка сдуру обрадовался. Ты же понял, он решил, что она насовсем… Ну, и прыгнул с парты, чтобы к ней поскорее. А там выступ на потолке, он не заметил… Ударился головой и на пол рухнул. Все.
Аркадий подумал, глядя на желтоватую макушку Матвея, который ни разу не обернулся: «Он все слышит. Если он не полная скотина, ему сейчас должно быть хреново… Она могла полюбить полную скотину?»
Ответ он знал, но сейчас это и не утешало, и не злило. Сердило то, что эти люди, по сути уже чужие, непричастные к их жизни, отвлекают на себя его мысли, рассеивают боль, которая должна быть сосредоточена на ребенке. Ведь в ней тоже есть сила, есть энергия, значит, она способна помочь. Хоть чем-то…
Аркадий отлично знал, что такое компрессия, поэтому не слушал объяснений врача. К тому моменту он уже успел представить, как позвонок («Один? Или несколько?») сплющился во время удара головой. Позвоночник резко просел и…
Молча взявшись за носилки с двух сторон, они пошли обратно, Аркадий только крикнул сыну:
– Ступай прямо домой. Я позвоню.
Он тут же подумал, что это лишнее: Стас и не мог сейчас заняться чем-то, не имеющим отношения к брату. По лестнице Аркадий пошел впереди, руководя их действиями. Он смотрел на ступени, стертые детскими ногами, и с ужасом гнал мысль о том, что Мишка никогда здесь больше не пробежит… Нет! Этого быть не может.
Голос Матвея догнал его у второго этажа:
– Я чувствую себя убийцей…
«Так и есть, – холодно подумал Аркадий. – И не жди, что тебе отпустят грехи». Его молчание говорило само за себя, но Матвей не угомонился:
– Вы можете во всем рассчитывать на меня. Машина, деньги, грубая мужская сила… Легко!
Последнее словечко впилось, как удар хлыста. Резко остановившись на подъеме, Аркадий обернулся, стараясь не замечать того, как все трясется вокруг рта:
– Слушай, ты! Для меня ты – дерьмо собачье, и больше никто! Убийца. Вор. Все в одном лице. Неужели ты думаешь, что я попрошу у тебя помощи?
«Но он уже мне помогает!» – это заставило его передернуться, и Аркадий едва не заскрипел зубами. Нужно было запрячь Стаса, позвать еще кого-то из школьников, только не допускать к носилкам этого… Боль как бы сняла запрет на грубость, от которой Аркадий удерживался все эти месяцы, и он убедился, что брошенными словами пробил броню этого «легко!». У него мелькнуло сомнение в том, честно ли это с его стороны, ведь в такой ситуации Матвей не мог дать сдачи. Но следом Аркадий сообразил: тот первым нанес удар… Сейчас просто получает по заслугам.
Дернув носилки, он стал быстро подниматься, уверенный, что Матвей замолчал, если не навсегда, то надолго, но тот опять проявил себя:
– Вы же сами когда-то влюбились в нее. Уж вам ли не понять…
– Вот это да! – вырвалось у Аркадия. Не останавливаясь, он оглянулся через плечо. – Как это можно сравнивать? Она была свободна и…
– А вы сразу проверили паспорт? Когда я увидел ее, тоже не знал, замужем она или нет.
– И вспыхнула непобедимая страсть! – Аркадий пытался насмешничать, хотя больше всего ему хотелось толкнуть носилки, чтобы этот юный красавец слетел с лестницы и тоже сломал себе что-нибудь.
Несколько вопросительным тоном Матвей процитировал:
– «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих!»
– Булгакова теперь декламируют, как «Идет бычок, качается…». Затаскали… Мне даже жаль его. Все, пришли. Разговор окончен.