— Где-то сейчас мой мальчик? — прошептал. Послышались шаги. Анатолий обернулся и поспешил навстречу другу: — Сева! Ну что?
Следом за коротконогим, успевшим обзавестись небольшим животиком и лысиной, другом в комнату влетел аромат кофе, имбиря и перца. Муза проскользнула мимо обменявшихся рукопожатием мужчин, установила поднос на низком столике, украшенном причудливой резьбой по ясеню, и ретировалась. Друзья сели в огромные как два серых бегемота кресла, взяли в руки чашечки. Сева потянул носом вьющийся парок:
— М-м-м… волшебно!
— Так что? — повторил вопрос Анатолий.
— Работаем. Переговорил с нашим детективом. Он кое-что нарыл.
— Ну? Не тяни!
Сева сделал глоток, закатил глаза, изображая блаженство, получаемое от прекрасного напитка, и не отставляя чашки, задал встречный вопрос:
— Знаешь ли, друг Анатолий, кто побывал у тебя дома вчера?
— Проклятье! Ты всю душу решил из меня выдавить? Говори!
— Наш Фондорин, позволь так называть его для конспирации, просмотрел бешеную кучу записей с камер. — Дружилин наклонился в сторону Анатолия и поводил бровями. — Сюда приезжал Тускловцев.
— Какого рожна ему понадобилось? — Рубинов так удивился, что перестал сердиться на друга за неуместное паясничанье.
Дружилин снова поднёс чашку к губам и покачал головой, мол, сам догадайся. Рубинов отвернулся, уставившись в окно. Ничего кроме пустого ярко-синего неба там не было, однако Анатолий вглядывался в бесконечную даль, словно ожидал подсказки. Неужели всё-таки Вика? Вступила в сговор с бывшим, чтобы… Чтобы что? Нет! Бессмыслица какая-то. Сева делился подробностями расследования. Нанятый им детектив успел гораздо больше полицейских: переговорил с товарищами Марка по фехтовальной секции, с одноклассниками, учителями. Теперь заинтересовался бывшим супругом матери.
— Я позвонил ему после разговора со следаком, рассказал о записке. Так что Дарью он тоже поищет.
— Марк грозился сам её искать, — вспомнил Рубинов, — именно поэтому я просил нанять частного детектива.
— Д-да, нестыковочка, — Дружилин со стуком поставил чашку и выцепил конфету из вазочки, — вряд ли парень вёл двойную игру.
— Что? — обернулся Анатолий.
— Судя по записке, Марик знал, где находится Дарья. Тогда как до этого собирался её искать. Притворялся?
Рубинов отрицательно покачал головой:
— Он так плакал.
— Спасибо за кофе, — Дружилин поднялся. — Есть у меня ещё одно поручение нашего детектива.
Анатолий тоже встал:
— Я с тобой. Хочу познакомиться с ним.
— С Холмсом? Не стоит. — Сева взмахнул рукой, пресекая возражения. — Он предпочитает общаться с тобой через меня.
— Это ещё почему?
— На тот случай, если всё-таки мальчика похитили реальные отморозки. Они могут следить за твоими контактами. — Увидев, как изменился в лице несчастный отец, Дружилин поспешил его успокоить: — исключительно для перестраховки. Не сомневайся, с Марком всё хорошо. Кто из нас не бегал из дома?
— А за тобой гипотетические отморозки не могут следить? — отмахнулся Анатолий, показывая, что наслушался успокоительных рассуждений.
— За всеми твоими сотрудниками не уследишь, а новый человек сразу привлечёт внимание. Наш комиссар Мегрэ желает иметь свободу, не вызывать подозрений и всё такое.
Аргументы Севы не убедили Рубинова, но настаивать на встрече с детективом он не стал. Можно отложить дня на два, если, конечно, Марик до тех пор не объявится. Дарью он может искать не торопясь.
К сумеркам все разъехались. Вика после долгой беседы с полицейским была взвинчена, давно её такой никто не видел. Минут сорок отмокала в ванной, надеясь избавиться от негативной энергии.
Домработницу разговор с Цыпиным тоже потряс, у бедной женщины руки дрожали. После того, как Муза опрокинула кастрюлю с кипящей водой и едва не обварилась, Анатолий отпустил её домой и даже предложил взять завтра выходной. Самому ему тоже требовалось побыть одному, чужие, пусть и полные сочувствия, глаза жутко раздражали. Вот так живёшь, считаешь себя уравновешенным человеком, а придёт беда, окажешься неврастеником и слабаком. Анатолий на скорую руку перекусил холодной курицей и вышел во двор. Стоял тёплый вечер, едва ощутимый ветерок нежно касался щёк и влажного лба. Вот бы сейчас отворилась калитка и пропустила Марка. Как бы отец бросился ему навстречу, как прижал бы к себе и зашептал в ухо: «Сынок! Сынок! Спасибо, что вернулся!» Ни слова упрёка б не сказал, ни строгого взгляда не бросил. Лишь бы он был в порядке!