Любовь моя давно умерла, и мне больше нечем было его оправдывать.
Стискиваю руки до бледности, воспоминания причиняют боль, словно дыра, которая разрослась в моей душе тлела по краям, выгорая еще больше.
Он пришел, молча разделся и сел за свой рабочий стол в кабинете. Я хлопотала на кухне. Работал телевизор, что-то мерно вещая. Я как раз доставала из духовки свежую выпечку, когда заметила странное затишье.
Нет, телевизор работал исправно, даже, мне показалось, чуть громче, чем было удобно, а за моей спиной беззвучно, жутко и внезапно вырос Андрей.
Хорошо, что я успела закрыть раскаленную духовку, иначе я бы влетела в неё головой.
Удар был такой силы, что мне показалось, будто внутри черепной коробки взорвалась петарда.
Я кубарем отлетела в дальний угол кухни и не сразу поняла, что произошло. Когда собрала мысли в кучу, Андрей снова навис надо мной.
– Помнится, я говорил тебе несколько раз: не трогай мой портсигар, – будничным тоном сказал муж, – он должен лежать на столе, а не в его ящике. Ты что, тупая?
Портсигар. Золоченая дорогая вещь, привезенная мужем из Венеции.
Я несколько раз похлопала ресницами, безмолвно соглашаясь с его последним утверждением.
– Я … только хотела протереть твой стол от пыли и, должно быть, случайно…
– Случайно. Быть. Не. Должно.
Каждое слово сопровождалось рывком его руки, крепко вцепившейся стальными пальцами в мои пышные волосы.
Я не издала ни звука, ни когда он швырнул меня через всю кухню, ни когда выдрал клок волос. Только попыталась удержать равновесие, вцепившись в шелковые шторы, но карниз не выдержал, и я полетела на пол вместе с ними.
– Не трогай мои вещи. Тебе вообще нечего делать в моем кабинете. Там хранятся документы, которые не для твоего ума. Ты все поняла, милая? – спросил он, приблизив свое точеное лицо, с высокими скулами, безупречно выбритое.
Я кивнула. Он отпустил меня.
– Хорошо. Извини.
Потом, когда он ушел, я долго сидела на полу в слезах и никак не могла понять, что чувствую.
Ничего.
Сосущая пустота. Не было даже обиды, сплошная усталость.
Смотрю через зеркало в хмурое небо за окном, разглядываю влажные далекие улицы, потом медленно вынимаю из косметички пудру и пытаюсь сделать что-то с набухающим синяком.
В памяти проносится воспоминание о светском вечере недельной давности, на котором я сопровождала мужа. На мне было пафосное великолепное красное платье, и я была словно сгусток огня в центре зала. Завистливые взгляды женщин и заинтересованные мужчин заставляли меня нервничать, и Андрей был не слишком доволен тем, что я не улыбаюсь, не танцую и вообще не радуюсь жизни.
Он отвел меня за угол банкетного зала и пригрозил, что если я и дальше буду отравлять ему праздник своим кислым лицом, то дома он его подправит.
Улыбка не сходила с моих губ до самой ночи, пока мы не сели в машину и не тронулись в обратный путь. Даже щеки заболели.
Зависть в моей жизни случалась часто. Некоторые из моих коллег с сожалением вздыхали, увидев меня на пороге школы в новой норковой шубке. Провожали меня взглядами и мужчины на улице, но я предпочитала этого не замечать.
На корпоративах, которые несколько раз в год устраивала фирма Андрея, в его сторону летели комплименты. Какая красивая у него жена, как блестят в её ушах бриллиантовые серьги и переливается на нежных плечах дорогой мех!
Андрей от таких разговоров млел и расплывался в милой улыбке. Он выглядел превосходно и никогда не жалел средств на внешний вид.
Высокий, широкоплечий, осанистый, с пронзительными голубыми глазами, необычно контрастирующими с темным цветом волос – женщины были от него без ума, о чем он при каждом удобном случае напоминал мне. При этом он добавлял, как я должна была быть ему благодарна, и заставлял немедленно соглашаться с ним.
Я соглашалась.
На таких сборищах, он ни на миг не выпускал мою руку, придерживал дверь, галантно вставал из-за стола, стоило мне подняться. И все это производило впечатление. Даже на меня иногда.
Потом, несколько лет спустя, я освоила искусство сидеть с прямой спиной, когда от боли в почках сводит челюсти, и научилась мастерски накладывать макияж, маскирующий трехдневные синяки.
Временами мне казалось, что однажды он меня убьет, но спасение пришло неожиданно.
В один из летних дождливых дней несколько лет назад мне позвонила моя однокурсница и сообщила, что переезжает в другой город.
– Семьдесят третья школа, – щебетала она в трубку, – им нужен филолог. Я сразу подумала о тебе, ты ведь сейчас нигде не работаешь?
– Нет, не работаю.
– Вот и отлично! Школа небольшая, всего пятьсот человек, работать комфортно, душевный коллектив, соглашайся!