Нам нужно вернуться к нормальной жизни.
Я перекатилась на спину, прежде чем сесть и подтянуть колени к груди.
— Знаешь, тебе не обязательно оставаться здесь со мной, — прошептала я, когда он вернулся после мытья рук в ванной. В его руках был еще один тюбик с мазью, и он сел у моих ног.
— Мне нравится заботиться о тебе, — пробормотал он. Когда он схватил меня за лодыжку, я вздрогнула. Я должна знать, что он ничего не упускает, когда дело касается меня, и, вооруженный знаниями, он начнёт анализировать каждую отметину на моем теле. Он потянул чуть сильнее, ожидая, пока я уступлю ему свою ногу. Тюбик в его руке оказался кремом от шрамов, и он натер им ступни моих ног. Он держал меня неподвижно, пока я извивалась, и казался невосприимчивым к моей щекотке.
— Что ты собиралась рассказать мне насчёт этого?
— Я еще не разобралась, — призналась я, пока он массировал выпуклые мясистые шрамы.
— А что на самом деле произошло?
— Это не имеет значения. Теперь все кончено, так что нет смысла пересказывать все детали…
Он вскинул голову, сжал челюсти, а его ноздри раздувались, как у загнанного в угол животного.
— Это хуже, чем задушить тебя?
Я отмахнулась от него с усмешкой, которая звучала так же фальшиво, как и ощущалась.
— Не знаю что произвело на тебя такое впечатление. — Он перешел на другую ногу, но его взгляд не отрывался от моего лица.
— Иначе почему ты еще не рассказала мне? После того, как он душил тебя, я думаю, что признавать что-либо ещё было бы несущественно. Что, черт возьми, произошло? — Его большие пальцы сильнее вдавились в свод моей стопы, его раздражение подталкивало его к той грани, по которой, я знала, он ходил ежедневно в своей деловой жизни, где он стал безжалостным королем.
— Лино…
— Я узнаю, Самара. Да поможет мне Бог, я, блядь, узнаю. И если это прозвучит не из твоих уст, я сойду с ума. Я редко злюсь на тебя. Не испытывай меня.
Я знала, что он имеет в виду каждое слово, знала, что теперь, когда он знает, что есть что искать, он будет безжалостен, пока не узнает правду. Не имеет значения, что я никогда не ходила в больницу, что нет никаких официальных записей. Линда знала, а Джаспер подозревал.
— Я наступила на стекло.
Его взгляд был не чем иным, как чистым огнем, но слова застряли у меня в горле.
— Самара, — предупредил он.
— В ту ночь, когда я сказала ему, что хочу развода. Он был недоволен. Я не знала, что он пьян, иначе я бы подождала. Он всегда быстро заводился, когда выпивал но он так хорошо это скрывал. Я даже не подозревала, пока он не подошёл достаточно близко, чтобы я могла почувствовать его запах.
Закончив с моими ногами, Лино провёл рукой вверх по моей икре сзади, едва ощутимо надавливая на неё через леггинсы. Я знала, сколько сдержанности требовалось от него, чтобы так нежно прикасаться ко мне, знала, что он пересиливает себя и стремится к слишком мягким прикосновениям, чтобы не причинить мне боль.
— Я отбивалась от него. Пыталась убежать, и мы разбили зеркало в пол, которое держали в углу спальни. Когда я убегала, я наступила на стекло, торопясь уйти. Я бежала до самой Линды, так что к тому времени, когда мы пытались достать осколки, они уже были глубоко.
— Отсюда и шрамы, — вздохнул он.
— Отсюда и шрамы, — ответила я, на мгновение подумав, что он может оставить это в покое.
— Ты сказала, что больна. Сказала, что это желудочный грипп, и это единственный раз, когда ты не подпустила меня к себе. Я знал, что ты лжешь, но я думал, что тебе просто нужно время, чтобы смириться с разводом. Я дал его тебе, как идиот. — Он с шипением выдохнул, как будто не мог поверить, что дал мне пространство, в котором я нуждалась .
— Мне действительно нужно было пространство. Дать мне его было правильным, — пробормотала я, изо всех сил пытаясь успокоить его. — Независимо от того, что заставило меня нуждаться в этом пространстве, ничто не меняет того факта, что я нуждалась в нем.
— Он причинил тебе боль? Помимо осколков, ты сказала, что была драка?
Я вздрогнула, закрывая глаза, чтобы не смотреть на него.
— Моя работа — заботиться о тебе. Мне нужно знать, vita mia.
Перевод: Жизнь моя.
— Он сказал, что я его. Что я всегда буду только его, и он хотел доказать это. Поэтому он схватил меня, толкнул вниз и… — Я сделала паузу, скорчив гримасу. Что бы я ни делала, как бы ни корчилось мое лицо, слова просто не шли. Я никогда не говорила этого вслух, никогда не признавала этого. Линда знала по моим травмам, знала по тому, как я вздрагивала, когда опускала свое тело в ванну, что Коннор взял то, что я не отдала добровольно.
Лино напрягся, его рука замерла на моей икре, а пальцы впились в мои леггинсы, как будто он просто не мог больше сдерживать себя.
— Скажи это, — прошептал он, глядя мне в лицо. — Мне нужно услышать, как ты это скажешь, Голубка. — Его голос надломился, даже несмотря на ярость, исказившую его черты.
Я закрыла глаза, отгоняя видение его гнева. Это был единственный шанс признаться в том, что преследует меня во сне. Или что проследовало. У меня не было кошмаров с тех пор, как я начала спать в объятиях Лино. Он всегда был моим безопасным местом.
Мой дом.
— Он меня изнасиловал, — призналась я, борясь со жгучими слезами под веками. Я надеялась, что этого объяснения достаточно, потому что я не смогла бы пережить все болезненные подробности.
Пальцы Лино дернулись на моей ноге, а затем его прикосновение исчезло. Я открыла глаза, когда кровать сместилась из-за потери его веса, и я увидела, как он захлопнул за собой дверь спальни.
— Лино! — Закричала я, желая погнаться за ним. Но я знала, что даже в его самые счастливые моменты в последние несколько дней, встать с кровати самостоятельно — самый быстрый способ вывести его из себя, поэтому я выпрямилась и встала на колени, уставившись на дверь так, будто она вот-вот распахнется, и прислушалась.
Отчетливый звук ударов раздался из нескольких комнат ниже, и его мучительный рев эхом отразился от стен. Я поднесла руки к лицу, прижимая их к губам, чтобы унять дрожь, когда слезы наконец вырвались на свободу и потекли по моим щекам в шквале отчаянных эмоций. Я хотела все исправить и должна исправить боль, которую причинила.
Но я не могла. Я знала лучше, чем кто-либо другой, что это невозможно исправить.
Дверь медленно открылась, когда он вернулся в комнату, его лицо ничего не выражало, он сел на край кровати, внезапно обессилев. Я уставилась на него, не в силах придвинуться к нему и исправить ситуацию, пойманная в ловушку собственной ненависти к себе. Мой взгляд упал на окровавленные костяшки пальцев его рук, кожа была разодрана в кровавое месиво, а его руки дрожали, несмотря на пустое выражение лица.
— Лино, — всхлипнула я, протягивая руку, чтобы в ужасе накрыть его.
— Иди сюда, — прошептал он, его голос соответствовал пустоте на его лице. Я кивнула и подползла вперед на коленях, пока они не коснулись его бедра. Его лицо внезапно повернулось к моему, и выражение его глаз заставило меня вздрогнуть. Они были полны страдания, полны ярости, настолько сильной, что мое сердце заколотилось в груди.
Затем он прикоснулся ко мне, обхватив за талию и положив руку мне на шею. Он приподнял меня и усадил к себе на колени, так, что я оседлала его ноги, а его рука прижала меня к груди. Его лицо склонилось к моей шее, спрятавшись в завесу моих волос, и когда он вдохнул меня, я заплакала, уткнувшись ему в плечо.
Он оставался так, казалось, целую вечность, просто обнимая меня, пока мой мозг пытался понять, что происходит.
— Он уже был мертв за то, что сделал с тобой, но теперь он будет страдать, прежде чем я, наконец, дарую ему милость смерти. — Его дыхание щекотало мою шею, и я почувствовала угрозу на фоне его заявления.
— Нет, — прошипела я. — Я не хочу этого… — Он отстранил лицо от моей шеи, недоверчиво глядя на меня.