Уместно здесь вспомнить, что в крестьянской России брак имел довольно высокий статус. Неженатые мужчины и незамужние женщины презирались, считалось, что не женятся и не выходят замуж только физические и нравственные уроды. Однако отток молодежи в города уже до революции ослабил прочность семей и снизил престиж семейной жизни. Эти тенденции заметно окрепли под влиянием активно пропагандируемого в Советском государстве примата общественных устремлений над личными.
В Петрограде стремление молодежи к вступлению в брак снизилось в первые же послереволюционные годы. Так, если в 1917 г. из числа женщин, вышедших замуж, лица до 24 лет составили почти 62%,в 1922 г. — немногим больше 50, то в 1926 г. замужних оказалось около 46%[370]. Правда, молодые рабочие и работницы проявляли чуть большую активность в решении брачно-семейных вопросов, чем остальная ленинградская молодежь. Но на рубеже 20—30-х годов и они стали менее охотно вступать в брак. В 1934 г. в Ленинграде мужчины до 24 лет составили всего 24% женатых, а женщины — 38%[371]. Явное нежелание обзаводиться семьей подтверждается и материалами опроса, проведенного в Ленинграде в том же, 1934 г. «Одному жить легче. С компанией (женой. — Н.Л.) тяжело», — таков был наиболее типичный ответ юношей и девушек на вопрос об их жизненных планах[372]. При этом следует сказать, что в Ленинграде ситуация была еще более благополучной. В других крупнейших промышленных центрах европейской части РСФСР, согласно материалам обследования за 1935 г., в браке состояли всего лишь 18% рабочих до 25 лет.
В 30-е гг. снизился и брачный возраст женщин-работниц. Так, если в 1926 г. до 20 лет вышли замуж 24,1% девушек из пролетарской среды, то в 1934 г. эта цифра понизилась до 17,4%[373]. Этот факт во многом был связан с расширением применения женского труда в промышленности после революции. Несмотря на безработицу, в промышленности Ленинграда уже в 20-е годы трудилось немало женщин. В 1926 г. они составляли 35,8% всех рабочих города. Широкое вовлечение молодых женщин в производство, а также явно отдаваемое в новом обществе предпочтение людям, активно занимающимся политической деятельностью, ставили перед юными работницами немало проблем. Сочетать производственную работу, домашнее хозяйство и общественную деятельность было крайне трудно. Приготовление пищи, стирка, уборка квартиры, починка одежды отнимали очень много времени. По подсчетам С. Г. Струмилина, проведенным в 1923 г., молодые петроградские работницы тратили на домашний труд 6,8 часа в день, тогда как мужчины в возрасте до 24 лет — всего лишь 1,25 часа. При такой загрузке женщины времени на развлечения и общественную деятельность у нее оставалось немного, что уже порождало определенное неравенство в семье, в особенности если муж преуспевал в учебе, на работе и в общественных делах. На второй сессии ВЦИК РСФСР XII созыва в октябре 1925 г. одна из выступавших с волнением говорила: «Пока парень не участвует в общественной работе, он как следует работает и уважает свою жену. Чуть немножко выдвинулся вперед, что-то уже становится между ними». Может быть, поэтому молодые женщины стремились, отрывая время от сна и отдыха, посвящать общественным поручениям практически столько же времени, сколько мужчины.
Но это, как правило, не было выходом из положения. Женщина-общественница, занятая больше политикой, чем домом, или в ущерб уходу за собой, начинает все меньше интересовать мужскую часть рабочей молодежи. Противоречия в комсомольских семьях, чаще всего заканчивались разводом, причем в 1929 г. 70% фактов расторжения браков среди ленинградской молодежи происходило по инициативе мужчин, которые считали, что «жена должна быть менее развитой, чем муж, и тогда все будет хорошо», что «женщине не следует путаться в общественной работе»[374]. Неустроенность быта, усугублявшаяся еще и тем, что женщина, занятая на производстве и общественной работой, не могла уделять себе должное время, низкие заработки молодых рабочих, все чаще становились причиной нежелания вступать в брак.
В 30-е годы женский труд начинает еще интенсивнее использоваться в промышленности Ленинграда. В 1928 г. представительницы слабого пола составляли 37% всех ленинградских рабочих, в 1934 г. — 45,7, а в 1937 г. — 49,6%. Эта ситуация обуславливалась экономическими причинами и, конечно же, обставлялась идеологически. Так, в постановлении коллегии Народного комиссариата труда РСФСР от 15 февраля 1931 г. о мероприятиях к Международному дню работниц — 8 Марта — подчеркивалось: «В условиях ликвидации безработицы и все возрастающей потребности в новых кадрах рабочих создаются все возможности для фактического раскрепощения женщины от домашнего хозяйства и приобщения ее к общественно-производительному труду». Постановление предусматривало очередную кампанию по проверке государственных учреждений и предприятий под лозунгами «Один миллион 500 тыс. женщин в народное хозяйство», «Быт на службу промфинплану»[375].
370
См.: Материалы по статистике Ленинграда и Ленинградской губернии. Вып. VI. Л., 1925, с. 226; Всесоюзная перепись населения. 1926, т. 53. М., 1931, с. 64.