Петь в комнатку за стеклом, где стояли микрофоны, прикрытые такими смешными круглыми занавесочками, – пошли ее напарница по группе Лулу и еще две девушки из так называемых студийных сессионисток. А ее – восходящую звезду московского MTV-шного гламура, как Валя себя уже представляла, – туда, в эту комнатку, отгороженную от аппаратной огромным толстым звуконепроницаемым стеклом, даже не пригласили.
В аппаратной, возле большого с кнопками и полосками фэйдеров стола, похожего на космический пульт управления звездолетом из фильма Джорджа Лукаса, расположились Мэлс, компоузер Слива и звукорежиссер Андрюша.
– А эта ядовитая у нас чё, совсем петь не будет? – спросил компоузер Слива, перехватив уже сорок пятый пламенный взгляд восходящей звезды московского гламура.
– А нах она как певица нужна, – вальяжно положив ноги на край дорогого пульта, ответил Мэлс. – Достаточно того, что Лулу с подпевками поёт, а эта будет визуальный имидж создавать, уж больно много в ней этого яду блядско-человечьего…
– Ну ты, Мэлс, даёшь! – ухмыльнулся звукорежиссер Андрюша. – Ты ее по Ламборозо подбирал, что ли?
– Ага, я ее вижу эдакой рафинированной сукой, – задумчиво сказал Мэлс.
– Героиня нашего времени, – хмыкнул Андрюша.
– Героиня от слова героин, – вставил компоузер Слива.
– Я ее отдам Бальзамову в раскрутку, он мне должен, – продолжил Мэлс. – Пристрою в какое-нибудь модное телешоу. Только сперва месяц с небольшим клип "Carton Babies" в жесткой ротации на MTV покрутим, а потом я ее к Бальзамову на шоу засуну, пускай пипл от нее потащится.
– Бальзамов? – хмыкнул Андрюша. – Он же проститут.
– А мне-то какая разница, – лениво отозвался Мэлс. – То, что он проститут, мне в нашем бизнесе не мешает.
Андрюша тем временем произвел какие-то манипуляции и, обернувшись к компоузеру Сливе, сказал:
– Можно послушать, вот первый тэйк.
Андрюша вбросил фэйдер, и большая аппаратная наполнилась звуком.
Послушать не в наушниках, а на контрольных колонках "Ямаха" выбрались из студии и девчонки-сессионистки.
Мэлс слушал бесстрастно.
Компоузер Слива слегка морщился от ненужных на его взгляд музыкальных акцентов и кривил своё смешное усатое лицо.
Андрюша убрал фэйдер.
– Ну как? – спросил он, поглядев по очереди на Мэлса и Сливу.
– Мне не очень, – с сомнением сказал Слива. – Лулушка хрипит, а надо бы чистенький детский голосок.
– Про яд? – усмехнулся Андрюша.
– Надо какого-то реального яду в рефрене подлить, – нарушил молчание Мэлс, – надо усилить…
И продюсер вдруг обернулся к Вале Макрушкиной:
– Иди-ка ты, девочка, в студию, спой нам с этого места: "Мой яд, яд моей любви, он втекает в тебя". Слова запомнила?
В глубине Валиного тельца, там, где у хороших девочек обитает душа, все перевернулось.
– Я? Я спеть? – переспросила она.
– Давай-давай, иди в студию, надевай уши и становись к микрофону. И как фонограмму услышишь, следи за моим пальцем, – сказал Андрюша.
Сама не своя Валя вошла в студию.
Тяжелая толстенная дверь с резиновыми уплотнителями по периметру тихо затворилась за новородившейся певицей.
Валя надела наушники.
Встала перед микрофоном, перед которым до нее стояла такая опытная Лулу.
В огромное окно, которое изнутри оказалось слегка тонированным, Валя видела пульт и трех мужчин – ее теперешних хозяев. Мэлса, Сливу и Андрюшу.
– Сейчас первый раз прогоним. Ты пропой, как получится, и ничего не бойся, – сказал Андрюша в свой микрофон.
Он приподнял пальчик, чтобы Валя вся обратилась во внимание, вбросил фэйдер, и Валя-Капелька услыхала в наушниках чистую-чистую и очень громкую музыку только что сделанной записи с Лулу и девочками из подпевки.
Андрюша снова приподнял пальчик и, кивнув Вале, вбросил еще один фэйдер.
Над головою Вали тут же загорелось красное табло "микрофон включен".
– Яд, мой яд, яд, мой яд… – пели девушки в наушниках.
И тут оба, и Слива и Андрюша, махнули Вале из-за тонированного окна.
Валя зажмурила глаза, прижала ладошками наушники и запела:
– Мой яд, мой яд, мой яд, в тебя его впускаю я сквозь жало…
Как закончилась музыка, как погасло красное табло, Валя даже и не помнила.
Ее била дрожь, одновременно было и зябко, и жарко.
Мэлс со Сливой переглядывались и что-то живо обсуждали.
Из-за тонированного толстого стекла Валя не слышала ни слова, но ей было жутко интересно.
Как?
Как она спела?
Она вытягивала шею и вглядывалась в лица своих хозяев.
– Сейчас я пущу минусовку, и в рефрене ты опять спой. Но попробуй как будто шепотом, с придыханием, как будто ты колдунья и заколдовываешь, как будто заклинание говоришь, поняла? – по громкой связи в свой микрофон скомандовал Андрюша.