Потому что слова "трахаться" в семидесятые годы не было.
Было слово "факаться", от английского to fuck.
Но и Баринов, учившийся тогда на третьем курсе филфака, был парнем неглупым и понимал, что надолго ему такую девушку не удержать.
Такие девушки, как Люба Мелик-Садальская, могли выйти замуж только за мужчин, старше их по возрасту и в больших чинах, чтобы составить с ними Богом и неписанными законами социума благословенный альянс.
Такой человек в жизни Любы нашелся к шестому курсу и к защите диплома. Летом, когда Люба поступила в аспирантуру, она вышла замуж за вдовца, полковника ГРУ Антонова, взяв аж тройную фамилию Мелик-Антонова-Садальская.
Рассказывают, что генерал, известная язва и острослов, поздравляя своего перспективного зама, сказал: "У тебя теперь такая породистая жена, что ты на одних только щенках можешь целое состояние сделать"…
В ГРУ субординацию соблюдали строго, и пощечиной Антонов ответить не мог.
А начальство ГРУшное тогда имело привычку специально провоцировать и проверять психологическую устойчивость. И как истинный аристократ всегда должен быть always cool, так и офицеру разведки следует всегда сохранять самообладание.
А полковник Антонов отвечал всем психологическим требованиям.
Потому и стал потом генералом.
Кстати, это он устроил Любу на телевидение к Петрову. Жаль, убили потом Антонова в Афгане, а то бы и в Москву ее из питерского захолустного телеканала перетащил бы…
Баринов был очень рад повидаться с Любочкой.
– Все такая же красавица, – по-русски, по-православному троекратно целуясь, говорил Баринов. – Ты как старое вино, с каждым годом все лучше и лучше.
– Ах, врун ты, Сашка, балабол и брехун, – весело отмахивалась Люба, – меня на телевидении молодые знаешь как зовут?
– Нет, не знаю.
– Мамой-Любой меня зовут, вот как, причем тридцатилетние режиссеры и продюсеры.
Не в любовники, а в сыновья записываются.
– Так ты займись инцестом, – смеясь, предложил Баринов. – Это даже еще интереснее.
– А ты, Сашка, что? Чем в Москве занимаешься? А ну, признавайся старый греховодник, сколько несовершеннолетних лолиток соблазнил?
– Лолита сама Гумберта соблазнила, так что это процесс взаимный, – отшучивался Баринов…
Ой, как хорошо!
Всегда они так сойдутся и на равных пикируются…
В этот раз Баринов приехал по многочисленным делам.
Его книга выходила в новом питерском издательстве, так что надо было встретиться с редактором. Потом с другого издательства надо было недоимки по старым гонорарам и процентам роялти получить, потом надо было похлопотать в Смольном за сына одного недавно умершего своего приятеля…
Ну и было одно дельце во Всеволожске…
Обещал он одной дрянной девчонке, Ланочке Самариной, заехать к ее маме и поговорить с ней, чтобы не очень та журилась на дочу свою беспутную.
– Люба, а как в этот Всеволожск, кроме как на такси, попасть можно? – спросил Баринов подругу юности, когда они с ней заканчивали обед в ресторане "Палкинъ".
– Во Всеволожск? – изумилась Мелик-Садальская. – А что ты там забыл? Неужели на фабрику, где "фордики" собирают?
– Да есть у меня одна протежейка, – смущенно признался Баринов, – настоящая хиппи, прям как из наших с тобою семидесятых.
– Что за протежейка, сознавайся, греховодник? – спросила Люба, выпуская ноздрями дым дорогой английской сигареты.
– Да, понимаешь, сунул я Бальзамову с канала NTV-R в его новое шоу одну деваху.
Познакомился с ней на улице Горького, в центре Москвы, деваха милостыню на еду просила…
– И у тебя на нее хрен в портках сразу вскочил, – хмыкнула Люба.
– Да ну тебя, жалко мне девчонку стало, – обиделся Баринов.
– Ну, дальше, дальше рассказывай, – приободряла Люба, – суд и присяжных интересуют все сексуальные подробности, как у Толстого в романе "Воскресенье".
Нехлюдова помнишь, старый греховодник?
– Да не было у нас с ней никакого секса, – заверил Баринов, – деваха из дому убежала, так ей на телевидение на шоу попасть хотелось. А у меня связи кой-какие есть, сама знаешь, так что не помочь? Я же самаритянин, я же бескорыстно.
– Знаем, знаем твое сексуальное бескорыстие, – хмыкнула Люба.
– Иди ты, – отмахнулся Баринов. – Дело-то минутное было. Всего-то Бальзамову позвонить…
– Какому такому Бальзамову? – напряглась Люба.
– Ну, режиссер такой есть в Останкино, продюсер известный.
– А зовут как?
– Дима его зовут, – ответил Баринов и, заметив прищуренные Любины глаза, спросил.
– А тебе чего?
– Да знала я одного Диму Бальзамова, он по отчеству случайно не Олегович? – туша сигарету, ответила Люба.