– Интересно, она что, действительно с ними с обоими? – недоверчиво спрашивал Борщанский, глядя Алине вслед.
– А ты думал! – цокал языком Владислав, хлопая шефа по спине. – С такой задницей и с такой решительностью, как у неё, она и в Кремль, и в Европарламент пролезет, и если надо, так хоть и с тремя и с четырьмя переспит, от нее не убудет, к ней разве что только прибавится.
Присутствие Алины в качестве новоиспеченного представителя спонсора очень оживило редакционные летучки.
И если раньше Владислав еще мог рот раскрыть, вставляя пару слов между репликами Константина Петровича, то теперь Алина не оставляла главреду никакой щелки, куда бы он мог встрять, говорила и креативила теперь только она одна.
– Так, сегодня продолжим освещать интригу любовного треугольника между Волком, Нежкой и Бармалеем, сперва на кухне начнем, а потом в спальне. И параллельно Ивана с Верочкой, то есть Бабасика с Алочкой, как у них романтично, мы ведь решили, что Верочка у нас с призом выйдет!
– Это что же? – шепотом спросил Владислав технического директора Арановича. – Она уже такие решения принимает?
– А ты думал! – многозначительно подмигнул Аранович. – Она еще и Берлускони скоро директивы примется писать, с нее станется. …
Выдержки из дневника участницы риэлити-шоу "Последняя девственница" Русалочки.
Пишу…
По отношению к памяти папы я совершила предательство.
Но ведь с другой стороны, жизнь должна идти своим чередом.
И если любовь ко мне пришла именно тогда, именно в тот момент, когда умер отец – это искушение? Это знак? Или это простое совпадение?
И что бы сказал сам папа, окажись он теперь здесь?
Он порадовался бы за меня? Одобрил бы он мой выбор?
Сколько вопросов, на которые я не могу ответить!
Я пришла сюда заработать миллион для папы, чтобы спасти его, чтобы сделать его счастливым, чтобы вернуть ему мой дочерний долг, чтобы отплатить ему за его любовь ко мне.
Я помню, как он возил меня по Европе, а ведь мог поехать в отпуск с какой-нибудь женщиной, но ездил со мной. И я этого не забыла. И как он посылал меня в Испанию в школу тенниса, и как баловал меня, покупал всякие подарки на зависть моим одноклассницам.
Но это правда, что когда-то наступает время отлепиться от папочки… Наступает время, когда дочка, девочка перестает воспринимать папу как главный образец мужества, как главный предмет восхищения, и вдруг однажды начинает видеть мужчину не в папе, как в священном сосуде, собравшем все обожаемые ею качества, но начинает восхищаться другим мужчиной…
И это будет уже взрослость. Это будет уже любовь.
Так у меня с Иваном.
И еще я врач.
Я пришла сюда спасать отца, а встретила человека, которого тоже было необходимо спасать. Я встретила Ивана. А Иван болен… Надеюсь, что теперь это в прошлом, то есть был болен любовью. Ненормальной, стыдной, на мой взгляд, любовью к женщине, которая по возрасту годится ему в матери.
Я врач.
Я нужна больным.
Я вылечила Ивана.
И теперь он мой возлюбленный.
Я пришла сюда заработать миллион для папы, но папа умер.
Теперь мне не нужен этот миллион.
И более того, теперь, после того, что произошло между мной и Иваном, когда я стала женщиной, я не имею морального права на этот миллион – и я его уже не получу.
А мне и не нужны деньги.
Мне нужен Иван.
Поэтому я осталась на этом шоу только ради него.
Ради моего Ивана.
Первоначальный смысл быть здесь на "проекте", как начальство называет наше теле-шоу, для меня теперь потерян. Я пришла за миллионом для отца, чтобы он не впал в уныние, чтобы он, как мечтал, купил бы себе дачу на реке Оке в Поленово. Да писал бы там свои книжки.
Но я опоздала со своей помощью – папа ушел из жизни.
И я, наверное, плохая дочь, я не дождалась конца положенного обычаями траура и позволила себе некий радостный момент, нет, уже не девичьего, а женского счастья.
Я виновата перед отцом.
И потому что не успела или не смогла удержать его от ухода из жизни, ведь, не будь я на этом шоу, на этом проекте, а будь я рядом с ним, просто рядом, может, он бы и не совершил этого отчаянного поступка? Но я виновата еще и в том, что не выдержала траура и была счастлива с Иваном.
Так прости меня, папочка!
Прости меня! …
Таня Середа
Типа любовь.
Роман
Продолжение …
А случилось дальше так.
За день до ограбления меня, как всегда в последние две недели, приковали к батарее.
А сторожить меня поставили Снежанку-дурочку.
Проститутку копеешную – она мне больше всех завидовала и, когда Леша с Лысым меня били, тоже все норовила всякий раз мне по голове заехать.
Ну…
Последняя надеждочка у меня осталась, последняя жизненная лазеечка честной девчонкой остаться и не замарать себя, отплатив черным за то доброе, что сделала для меня Маргоша.
Долго я думала, все решиться не могла, а потом решилась.
Снежана, говорю, слышь, Снежана, тебя достало-допекло, что я в чистые белые люди имела шанс выйти из нашей проституточной команды? Ты мне за это мстила? Да?
Ну, гляжу, в самую точку попала, Снежка наша совсем осатанела, материться стала – сто слов матом, одно по-русски – вижу, значит, права я оказалась, именно это ее допекло, а совсем не то, что я общачок наш, триста долларов потырила.
Дождалась я терпеливо, покуда Снежанка выматерится до конца, ну и сказала я ей, ну и предложила…
Говорю, что, думаешь до конца дней своих в плечевых придорожных шлюхах проторчать?
А не хочешь вместе со мной в белые люди, как человек?
Вижу – примолкла, слушает…
Ну, я и говорю ей тогда весь свой нехитрый план.
Я, говорю, я твой единственный шанс из проституточной ямы, из под Леши с Лысым вырваться, так что решай: или со мной в белые свободные барышни, или с Лысым и с Лешей до скорого конца деньков своих.
Только, говорю, если ты меня и заложишь Леше, то я все равно, если живой останусь, сбегу, но уже без тебя. Так что – я твой шанс, думай, Снежка, решайся!
А предложила я ей вот что.
Покуда я прикованная тут ночевать буду, Снежка пусть пойдет и по мобильному телефону, с улицы, чтобы ни Леша, ни Лысый не могли подслушать, пусть позвонит…
Не в милицию, а Маргоше – я ее номер на память помнила, как Отче Наш!
А Маргоше она должна была сказать, что завтра ночью ее дом грабить должны и проникнуть в дом должна ее подружка, та самая Танька, то есть – я.
И что Танька вовсе не предательница и изменница, а просто ее похитил старый ее хозяин сутенер и пытками на это ограбление вынудил.
И дальше я просила передать, чтобы они с милицией в подвале уже сидели и меня там ждали, и чтобы всю эту Лешину банду с поличным…
А Снежке я сказала:
– Не передашь – сдохнешь через полтора года от герыча или от СПИДа. А передашь, как я прошу, я обещаю, что вместе с Маргошей помогу на ноги встать, учиться, замуж выйти и все такое.
Ушла Снежка.
Я полтора часа вся не своя на привязи сидела – все ждала, как придут сейчас Леша с Лысым и забьют меня насмерть…
Но не пришли.
Не выдала меня Снежка.
Пришла через полтора часа.
Глядит на меня не моргая. …
Ну, не буду подробно про всю эту хренотень описывать – как мы на дело поехали, да как я, вся трясясь, сперва через ограду, а потом в окошко подвальное лезла, да как Леша мне сто раз напомнил про то, что мать мою в Великих Луках, да брата Сергуню вместе с ней порежет…
Прости меня, мамка, если что!
Кабы сорвалось, кабы заложила нас Снежанка-дура, так и не жить бы нам всем, всей семейке нашей непутевой. А и зачем нам, маманя, зачем нам такая жизнь? Жизнь, в которой ты, маманя, кроме стирки сраных кальсонов этих своих вечно пьяных хахелей да кроме подтирания заблеванных полов в нашей столовке, ничего хорошего не видала, да моя житуха, кабы не вырвалась я с помощью Маргоши – на что мне такая жизнь: отсасывать хачикам на заднем сиденье за пятьсот рублей? Да еще и по роже потом от Леши получать? Когда единственный оттяг – это риэлити-шоу по телику в нашей девичьей квартирке!