– Он был насквозь мокрый, я вытерла его своим пальто, – сказала Хелен с гордостью. У неё было бежевое пальто из верблюжьей шерсти. Недурное из него полотенце. Под пальто было надето тонкое красное платье из акриловой ткани. Синтетика плотно облегала тело, демонстрируя, что под платьем не надето ничего. Ежедневно Хелен проходила по нескольку миль своей бодрой раскрепощённой походкой; у неё были крепкие ноги, которые не стыдно показать. Нижнее бельё не соотносилось с её стилем ходьбы.
– Капитализм, – сказала Хелен, возвышая голос. – Вот что капитализм делает с собаками и людьми. Рабочих увольняют, они стоят в очередях за бесплатным супом. А о собаках больше заботиться некому.
Псы взирали на неё с таким видом, как если бы понимали, что речь идёт о непростой судьбе собак в капиталистическом обществе. Тяжёлые времена: то рецессия, то депрессия.
У нас есть Общество по защите домашних животных, специальные собачьи корма, а также законы, регулирующие содержание собак. Мы придумали собаководство, выводим особые породы для побед на собачьих выставках. Породы с родословной, в отличие от беспородных ублюдков – результатов беспорядочных кровосмесительных связей.
– Дети приезжали прошлым вечером, – сказала Хелен, резко сменив тему. – Марша опять беременна.
В её голосе слышалась покорность перед судьбой. Марша опять беременна. Это было неизбежно. У Марши уже две гири на ногах. Как у её мамочки.
При звуках имени Марши собаки навострили уши. Марша занимала важное место в сердце Хелен, её имя было произнесено по-особому. Собаки смотрели на Хелен с пониманием.
Муж Марши не был ни социалистом, ни коммунистом. Марша тратила свою жизнь впустую.
– Дэнни вымахал под потолок. Работает в порту, как его отец когда-то.
Голос Хелен дрогнул. Хэл, её муж, погиб на работе. Несчастный случай. Сорвался груз стали, Хэла раздавило в лепёшку. До своего последнего дня он был членом компартии. Жертва гравитации и классовой борьбы. Так рабочие массы были сокрушены капиталистами. Несправедливость – внезапная и жестокая. Собаки начали чесаться. Собаки понимают, что значит угнетение – жестокими людьми, безжалостными блохами.
Сын вырос большим. Это важно, даже в семье коммунистов. Ваш сын достигает определённого возраста, и вы задумываетесь: будет ли он расти или останется недомерком. У разных детей этот период наступает в разное время; родители ждут с нетерпением. И расстраиваются, если ожидание затягивается.
Сын вырос, а дочь снова беременна. Различие между полами, которое даже собаки могут понять.
Я направился в сторону церкви Томаса Мора, к системе управления автополивом. Хелен шагала рядом. Почти бесшумно, как индейский разведчик. Собаки бежали позади, обнюхивая траву. Они были очень разборчивы, сторонились острых листьев, прямо как коровы.
Пульт управления автополивом был расположен между церковью Томаса Мора и синагогой Бет Израэль. Между христианством и иудаизмом. Символично.
– Израиль становится фашистским государством, – заявила Хелен. – Мы сражались с фашизмом во время Испанской революции, потом во Вторую мировую. Израилю следовало бы извлечь урок.
Псы недовольно зарычали. Фашизм, нацизм. Люди, марширующие в начищенных до блеска сапогах. Доберманы и овчарки, призванные на службу в полицию. Собаку с вывихнутой лапой следует пристрелить. А лабрадоры принадлежат к нечистой расе. Должны подчиняться доберманам и овчаркам.
Раса недопсов должна служить расе сверхпсов.
Псы оскалили клыки, они были готовы сражаться с фашизмом. За равенство всех людей и собак.
Только в Израиле всё совсем не так. Собаки лучше знают, их не проведёшь.
Я выключил разбрызгиватели второй, четвёртый и шестой, затем включил первый, третий и пятый. Чёт и нечет. Чётные номера своё отработали, пришло время нечётных. Тумблеры чётных номеров были красного цвета, нечётных – чёрного. Очевидные отличительные признаки. Чтобы не перепутать ненароком. Чётные номера перестали разбрызгивать воду, начали работать нечётные. Псы носились по траве, уворачиваясь от брызг.
– Что случилось, что ты перестал со мной этим заниматься? – спросила Хелен.