— Кэрол, — обращаюсь к ней по имени впервые за долгое время и звук его тает на языке тягучей сладостью, — послушай. Кэрол, мы все в опасности. Розита и Юджин встретили необычных ходячих. Я не знаю, как объяснить, но… это люди. Люди в шкурах ходячих мертвецов, и они убили Иисуса.
— Что? — ее голос срывается. — Пол мертв? Но как? Что ты имеешь в виду, говоря мне это?
— Они шепчут. Они ищут живых и убивают. Я не знаю, кто они такие, но это хуже, чем все, что мы видели до этого, Кэрол.
Я смотрю на нее и безумно хочу обнять, такой уязвимой она кажется в этот миг. Что бы не произошло, она должна выжить и быть счастливой. Моя тоска по ней и ревность к ее мужу ничего не значат, лишь бы Кэрол продолжала дышать, пусть и за тысячи миль от меня.
— Ты это приехал мне сказать, Дэрил? — наконец произносит она и тень улыбки скользит по ее губам. — Или извиниться, что был груб со мной?
— Я… — чертыхаюсь и бубню себе под нос. — Извини.
— Спасибо, — она протягивает руку, и я нерешительно касаюсь нежной кожи своей мозолистой и не очень чистой ладонью. Кэрол встает и, не отпуская мою руку, садится рядом. Как тогда, кладет голову мне на плечо и вздыхает о чем-то, известном ей одной.
========== 4. Кэрол ==========
Я приехала домой поздно ночью, Иезекииль уже видел десятый сон, а может и двадцатый. Его способность спать, словно младенец, всегда меня раздражала. Наш дом разваливался, наш сын был далеко и некому было за ним присмотреть, кроме Дэрила, а мой муж грезил будущей ярмаркой и спал. Посмотрев на его блестевший в лунном свете обнаженный торс, я вздрогнула и вышла в сад. В последнее время я стала сама не своя, то, что раньше делало меня счастливой, теперь настораживало. Какие-то глубинные инстинкты, инстинкты убийцы, что я подавляла почти семь лет, снова кричали в моей голове.
Что-то произойдет. Что-то плохое. Каждая клеточка моего тела пульсировала в агонии, а я тщетно вспоминала каждую мелочь, каждый миг прошедших месяцев, пытаясь найти ответ на вопрос, которого не было.
А через три дня пришел Дэрил — бледный, вздрагивающий и… растерянный. Сердце вмиг оборвалось, но он поспешил меня успокоить, зная мой самый страшный в жизни кошмар. И это не гибель друзей или любовников, ни даже Иезекииля. Умри все вокруг, я переживу эти потери, разве что лишившись Дэрила, я просто сойду с ума, но если погибнет мой второй ребенок, я последую за ним. Без колебаний.
— С Генри все путем, — его хриплый тихий голос звучит дивной мелодией для моих ушей.
Сын, мой сын жив. Все хорошо. С Генри все хорошо.
— Кэрол, — говорит Дэрил, и я резко втягиваю воздух, так давно он не называл меня по имени, — послушай. Кэрол, мы все в опасности. Розита и Юджин встретили необычных ходячих. Я не знаю, как объяснить, но… это люди. Люди в шкурах ходячих мертвецов, и они убили Иисуса.
— Что? — мне невероятно больно слышать о смерти друга, но в то же время я не понимаю, что мне пытается сказать Дэрил. — Пол мертв? Но как? Что ты имеешь в виду, говоря мне это?
— Они шепчут. Они ищут живых и убивают. Я не знаю, кто они такие, но это хуже, чем все, что мы видели до этого, Кэрол.
Он никогда не был таким. Даже когда губернатор убил Мэрла, а Доун застрелила Бет. Разве что, когда Рик в последний раз улыбнулся нам всем, стоя на мосту. Мне хочется хоть на миг его отвлечь и я произношу:
— Ты это приехал мне сказать, Дэрил? Или извиниться, что был груб со мной?
— Я… — он произносит пару крепких словечек, но затем покорно бормочет слова извинения.
— Спасибо, — я протягиваю руку, Дэрил смотрит так, словно настало Рождество, а я вручаю ему вожделенный радиоуправляемый вертолет. Или набор солдатиков — то, чего никогда не было у мальчишки, выросшим в такого мужчину. Мужчину, что касается моей ладони так, словно она из стекла. Что же с нами стало, Дэрил, когда мы успели стать настолько чужими?
Я встаю и, поддавшись неожиданному порыву, не выпуская его руку, сажусь рядом. Как тогда, кладу голову Дэрилу на плечо и вздыхаю, ощущая как сильно и неровно забилось его сердце. Неужели я так ошиблась еще тогда, в Александрии, и он чувствует ко мне неизмеримо больше, чем может и умеет показать? И что мне прикажете с этим делать? Я не хочу снова возвращаться к той Кэрол — несчастной, одинокой, считающей своих жертв. Хотя, кого я обманываю, я испытала удовольствие, поджигая лагерь спасителей. Бывших спасителей, опустившихся ниже, чем Королевство.
Процветал Хиллтоп, Александрия, и даже в Оушен Сайде было сносно, как говорят. Но не у нас. Мой король умел только красиво говорить, вдохновлять своих подданных и делать меня счастливой. Спокойной. Уверенной в своей женской силе. Мне этого не хватало всю мою жизнь. Даже эти волосы — у меня давно не было настолько длинных волос, за которые меня не будет таскать озверевший от ярости мужчина. Иезекииль был той самой тихой гаванью, что я отчаянно желала обрести.
Но прямо сейчас, чувствуя на виске жаркое дыхание Дэрила, сжимая его неуверенные пальцы и слыша, как рвано стучит его сердце, я вдруг почувствовала что-то совершенно иное. Что-то сродни боли. Неудовлетворение. Желание касаться его, попробовать на вкус. Кажется, я сошла с ума.
— Дэрил, — мягко говорю я, чуть поворачивая голову, чтобы заглянуть ему в глаза, — мне так жаль, что Иисус погиб. Но ты не виноват. Ты не можешь спасти всех. Ты не мог спасти Мэрла, Бет, Рика… Софию. Но ты пытался. И это больше, чем делал для них кто-то когда-то. Понимаешь?
— Нет, — тускло бормочет Дэрил, отодвигаясь от меня, отчего мне сразу стало пусто, — нихрена подобного. Если бы не я, Бет была бы жива. Если бы мы с Мэгги не решили наконец избавиться от Нигана, Рик бы остался дома. Мишонн никогда не простит. Вот Мэрл, придурок, сам виноват, а София… Я не знаю, что я мог бы сделать, но если бы сделал, ты не стала бы такой.
— Какой — такой? — мне становится любопытно, что же все эти годы скрывалось в этой голове.
— Ты не искала бы ее в каждом ребенке вокруг… — выдает Дэрил и испуганно замолкает.
Я качаю головой.
— Не думаю, что дело только в ней. А может, и в ней, но я не стала бы такой, не случись всего того, что привело нас сюда. Меня — в Королевство, а тебя…
— В лес? — услужливо подсказывает Дэрил, и его лицо искажается болью.
— Нет, я не это хотела сказать, — протягиваю к нему руку, но он отшатывается.
— Мне пора, — встает, поправляя неизменную жилетку и беря арбалет, — расскажи своему мужу, что для ярмарки не время. Будьте здесь, в безопасности. С пацаном все нормально, я пригляжу. В Александрию не суйтесь — Мишонн видеть тебя не хочет. А Тара скорбит по Иисусу, как и все мы.
— Я тоже скорблю, — перебиваю я.
— В самом деле? — криво усмехается Дэрил. — Так же, как по Рику?
Он снова словно бьет меня с размаху под дых своими словами, будто намеренно причиняя боль. Как будто мне мало того, что я почти не сплю ночами. Как будто я потеряла меньше, чем он или Мишонн и Мэгги! Но я живу дальше, а они… Одна застыла в своем горе, вторая сбежала от реального мира, а третий выбрал добровольное одиночество.
— Пошел ты, Дэрил Диксон! — неожиданно для самой себя кричу ему вслед, но он уходит, даже не обернувшись и растворяется во тьме, оставляя меня наедине с моей злостью, обидой, сомнениями и желанием. Проклятым страстным желанием, которое, как мне казалось, я похоронила уже давно, шагнув в объятия Тобина, оставляя Дэрила за спиной.
Почему никто из нас так и не решился сознаться, что мы чувствовали к друг другу тогда, на ферме и потом, в тюрьме? Как часто я ловила себя на том, что представляю, как мы занимаемся любовью, и Дэрил шепчет, что я нужна ему. А теперь он, кажется, презирает меня, а я, вместо того, чтобы обнимать своего мужа, стою на ветру и смотрю туда, куда ушел Дэрил. И плачу. Впервые за долгое-долгое время.