Он откусывает кусочек и стонет, указывая ложкой на миску.
— Я ценю то, что ты позаботился о том, чтобы твой хозяин был сыт… его любимым блюдом.
Я закатываю глаза от смеха.
— О, заткнись. Я приготовила это для себя. Я уверена, что у тебя было много еды на свидании.
— Еда была отстойной. Это лучше. Все, что ты готовила, всегда было лучше, чем все, что я мог бы взять в ресторане.
— Да, точно. Ты же знаешь, что каждый кекс на удачу, который я делала до твоих игр, подгорал или был на вкус как дерьмо.
— Но я все равно ел их, не так ли?
— Чтобы быть милым и не заставлять меня чувствовать себя плохо.
— Да, чтобы быть милым, но также потому, что мне понравилось, что ты нашла время, чтобы сделать для меня что-то особенное. Ты не сдавалась. Ты продолжала пытаться сделать их лучше с каждой игрой, и мне это нравилось. Я скучал по этим горьким, подгоревшим кексам после твоего ухода.
— Я уверена, что ты встречал кого-то, кто не сжигает все, к чему прикасается.
— Я не встречал никого, кто бы не поджигал дерьмо так же хорошо, как ты. — Он наклоняется. — И, честно говоря, я даже не искал.
Мои губы подтягиваются, готовые улыбнуться, но воздух уходит в мою сторону, когда он откусывает еще кусочек.
— J’adore, — шепчу я. — Dior.
Его ложка падает в миску.
— А?
— Ты пахнешь как она.
По крайней мере, он трахнул кого-то с приличным парфюмерным вкусом.
Напоминание о том, что он с другой женщиной, разрушает момент, разрушает воспоминания, которые нахлынули на меня как волны. Он расспрашивал меня о том, с кем я спала с тех пор, как он вернулся, но он считает, что это нормально для него делать все, что он хочет.
Я качаю головой.
— Как тебе такие двойные стандарты? Не смей больше спрашивать меня о моей сексуальной жизни. — Мне хочется выхватить у него гамбо и вылить ему на голову. — Я тоже буду заниматься сексом с тем, с кем захочу. Если бы мне не нужно было работать завтра утром, я бы устроила здесь сборище мужчин, оргию, чтобы меня трахали во всех возможных позах, подвешивая к потолку.
Жесткий смех прерывает мою тираду.
— Продолжай врать, если тебе от этого легче.
— Я не вру. У меня был опыт, много опыта, с другими мужчинами.
Он наклоняется вперед, чтобы поставить свою миску на стол, и опускается на свое место, выглядя побежденным.
— Что ж, это портит аппетит. Я был бы признателен, если ты не будешь вдаваться в подробности, пожалуйста.
— Почему ты здесь? — спрашиваю я.
Его рука тянется вдоль спинки дивана, устраиваясь позади меня.
— Я понятия не имею.
Ему нужно уйти. Ему нужно остаться.
Господи, что я хочу, чтобы он сделал?
— Так ты трахнул и кинул? — спрашиваю я. То, что он заговорит о том, что сегодня вечером он был с другой женщиной, может заставить меня отказаться от его компании.
С его губ срывается вздох разочарования.
— Я ни с кем сегодня не трахался, Лорен.
— Да, конечно, — фыркнула я.
— Я пытался.
— Пытался? Твой член теперь сломан? — Я молча говорю «фигня» с грязным выражением лица.
— Я не мог… войти в неё. Я думал о ком-то другом. Я назвал ее чужим именем. Она дала мне волю и опустилась на колени, чтобы пососать мой член. Готовая избавить меня от мыслей о женщине, которая их не заслуживает.
Боже, я не хочу это слышать, но я должна.
Я не могу остановить себя, чтобы не перебить его.
— Если бы мужчина произнес имя другой женщины, пока я терлась об него, я бы, скорее всего, облила его причиндалы аккумуляторной кислотой.
— Ты уверена, что тебе стоит работать в медицинской сфере? — Он пинает меня своей ногой. — А еще лучше, уверена ли ты, что тебе стоит находиться рядом с чьими-то причиндалами? Я предлагаю тебе сменить профессию и устроиться в монастырь.
Я закатываю глаза.
— Продолжай. Итак, цыпочка сделала тебе минет, чтобы избавить твои мысли от женщины, о которой ты не должен думать — а именно, скорее всего, обо мне. Чем это отличается от того, что я рассказываю о своей сексуальной жизни?
Это странно, сидеть на диване, где я делала то же самое с ним.
— Я не должен вести этот разговор с тобой.
— Не-а. Ты сам начал. Ты пришел, пахнущий духами дорогой проститутки, и начал эту историю. Тебе лучше закончить ее. — Мой тон меняется с дружелюбного на раздраженный. — Ты трахал ее, не так ли?
— Она погладила меня дважды, и я остановил ее.
— Неважно, — бормочу я, закатывая глаза. — Тебе не нужно врать.
— Поверь мне, Дайсон, ты даже не представляешь, как бы я хотел рассказать в подробностях о том, как трахал другую женщину, чтобы сделать тебе больно.