Рывками он стал распутывать Сакуру из покрывала и сам же корил себя за то, что замотал её в ткань. Было невыносимо смотреть на неё, бездействующую, но явно неслабо возбуждённую. Прикрыв глаза, девушка поддавалась его движениям, выдохнув и повернув голову в сторону. Хотелось чувствовать его куда ближе, чем есть сейчас, но в то же время совесть принималась грызть её изнутри, подобно цепной собаке. Может быть, стоило это прервать? Только вот Сакура не хотела — она могла бы стать счастливой за некоторое время, проведённое с ним. И о том, что будет дальше, девушка не хотела думать, а только покосилась на его нервные беспорядочные движения. Учиха, казалось, хотел разорвать это покрывало — это он должен опутывать её объятьями своих рук, а не какая-то тряпка.
Усмехнувшись, Сакура только еле заметно покачала головой — красивый. Изучать его глазами просто так, даже не прикасаясь к его телу, было приятно. Учиха был мужественным, когда так смотрел на неё: полуприкрытые чёрные глаза, слегка сведённые вместе брови, так что между ними чуть выше переносицы залегла тонкая, почти незаметная складка. А когда он щурился, в уголках его глаз проступали такие приятные и лучистые морщины. Выдохнув, Сакура, почувствовав, что наконец её руки были освобождены, притянула лицо мужчины к своему. Лёгкое прикосновение губ к губам — мужские слились с девичьими; и Саске уже не собирался себя сдерживать: притянув Сакуру к себе, он принялся целовать её.
Он дарил ей какие-то странные покусывания за нижнюю губу, и от этого Сакура готова была выгибаться ему навстречу. Становилось нестерпимо жарко, а в голове проносились картинки происходящего, воспоминаний, и пробуждалась с каждой минутой всё яростнее чёртова совесть в голове, явно не дававшая Сакуре насладиться хотя бы коротким мгновением с Учихой. Он не отрывался от неё — очевидно, совесть Саске довольно крепко спала. Сакура усмехнулась себе под нос, слегка отстранившись от Учихи. Нужно было набрать порядочное количество кислорода в лёгкие, чтобы потом снова обнять его за шею, проведя тонкими пальцами по задней стороне, и прикусить нижнюю пухлую губу, слегка потянув её на себя. Прикрыв глаза, он поддался — Саске просто не видел иного выхода.
Кончик раскалённого языка очертил нижнюю губу, а затем слегка проник внутрь девичьего рта. Мужчина коснулся резцов передних зубов, косо посмотрев на Сакуру и тут же улыбнувшись, — ей было приятно. Глаза её закатывались, словно она уже находилась на некой границе удовольствия и боли от воспоминания одновременно. Тонкие руки теснее притягивали мужчину к себе — казалось, она вовсе не собиралась отпускать его от себя, а если и собиралась, то только на короткое время — чтобы Саске стянул с себя майку. Но не сейчас — чуть позже, когда она вдоволь насладится его губами.
Кончиком своего языка он осторожно коснулся её, и от этой влажной пошлости, которая воцарилась здесь совсем недавно, девушка сорвалась на короткий стон, прикрыв глаза. Ресницы задрожали в наслаждении: быть может, она всё-таки не будет жалеть о происходящем сейчас? Саске надеялся на это — надеялся тогда, когда целовал её, когда покусывал её губы, когда слегка оттягивал нижнюю и когда скользил языком по верхней, очерчивая контур, спускаясь к нижней. Постепенно её пухлые уста становились алыми от коротких, но жадных поцелуев. Казалось, Сакура давно хотела прикоснуться к его губам своими, и, едва Саске собирался спускаться ниже, чтобы исследовать тонкую длинную шею, она снова притягивала его лицо к себе. Кончики больших пальцев девушки скользили по мужским щекам, осторожно поднимались к уголкам чёрных глаз, будто она хотела стереть с них невидимые слёзы внутренней горечи. Сакура сама едва не плакала — потом всё будет так же, как и прежде, в этом она ничуть не сомневалась.
Хорошо ли это? С одной стороны, конечно, хорошо, хотя бы потому, что некоторые люди не могут вести себя так, как вели раньше, после подобного. А вот Саске с Сакурой — это совершенно иной разговор. Харуно тихо всхлипнула, едва ощутила прикосновения сильных широких ладоней на своей талии. Неужели он специально это делал? Саске медленно изучал её тело, понимая, что вряд ли представится ещё раз такой случай прикоснуться к нему.
Она была совсем не такой, как остальные. Даже в своих прикосновениях, которыми медленно изучала его широкую спину и возвращалась к затылку, зарываясь в густые чёрные волосы, она была осторожной, но вместе с тем страстной и вожделеющей. Сакура и сама не замечала, что Саске рассматривает её, — так пристально, словно никогда не видел. Она напоминала тот самый идеал для каждого мастера, которого он никогда не сможет достичь, но Учиха был тем самым мастером, который наконец прикоснулся к своей музе, — и какой же восторг он получил только от того, что касался нежной кожи. Кончики мужских пальцев медленно скользнули от бархатистой шеи, спустившись к горячей груди, прочертив линию между ними через футболку; девушка живо дёрнулась навстречу, подняв глаза на Учиху и моргнув ресницами. Очи её застилала знакомая туманная пелена — он мечтал её увидеть десять лет.
Обхватив бёдра девушки ладонями, он притянул её к себе, выдохнув. Мгновенно, казалось, желание загорелось куда сильнее, чем прежде. Сакура отвечала на его прикосновения совсем еле слышными постанываниями, продолжая водить руками по сильному стройному телу. Слегка сжала кожу на плечах, тут же покраснела, повернув голову в сторону, и наконец он расположился между её ног. Сакура, не удержавшись, согнула одну в колене, другую выпрямив. Хотелось сильнее и теснее чувствовать его рядом с собой — только становилось нестерпимо приятно, и от этого ком внизу живота начинал приятно пульсировать и покалывать. Хотя девушка и не хотела признавать, что наслаждалась этим, но было приятно.
Выдохнув, он прижал её к себе, исследуя лёгкими прикосновениями тёплых губ очаровательное лицо девушки. Она покраснела, и смущение так идеально гармонировало на её лице с чудесными веснушками. Саске прикасался ко лбу своими губами, спускался к переносице и кончику вздёрнутого носа, принимался целовать её щеки, густо покрасневшие и горящие румянцем. Снисходительно покачав головой, поцеловал над верхней губой, прямо возле ноздрей, шумно втягивающих воздух, затем спустился к губам и поцеловал с такой нежностью, какую, наверное, желал подарить ей за все те десять лет. Девушка тяжело выдохнула, слегка приоткрыв глаза и посмотрев на мужчину. Сейчас он ей казался невероятно заботливым: даже если он начал с таких страстных поцелуев, он перешёл на такие аккуратные и осторожные, будто девушка могла пострадать, если её коснуться более грубо.
Наконец он стал спускаться ниже, к шее Сакуры, предварительно не забыв очертить кончиком языка точёный подбородок, и только после спустился к чувствительной части её тела. Запрокинув голову назад, девушка слегка выгнулась ему навстречу, опустив глаза, — она могла прекрасно видеть, насколько сильно хотел её сейчас Учиха.
Закрыв глаза, она повернула голову в сторону, чувствуя, как горячие мужские губы принялись покрывать её шею от аккуратного ушка до ключиц. После он начинал подниматься обратно, выполняя несколько раз подобную дорожку. Сакура тихонько застонала — было приятно и щекотно, когда он выдыхал на нежную тёплую кожу. Сердце колотилось быстрее, а пульс учащался — это Учиха мог понять по синеватой, часто стучащей жилке, когда она оказалась на уровне его глаз. Вся её шея, такая изящная, грациозная, тонкая, притягивала к себе так, что Саске даже не выдерживал, принимаясь касаться её кончиком языка. Он делал прикосновения аккуратными, как будто даже не настаивая на них, — если Сакуре приятно, она сама подаст ему знак.
Он не ошибся: раздался громкий выдох, сорвавшийся дикой птицей с её губ. И мужчина продолжил целовать её шею, правда, уже смелее: покусывал тонкую бледную кожу, слегка оттягивая её резцами передних зубов, поднимался к мочке чувствительного уха кончиком языка, прикусывая её, и тут же девушка задрожала всем телом, прижавшись к нему теснее, закрыв глаза. Всё это казалось мучительным сном, но никак не реальностью. Ощущение, что всё это вот-вот закончится, стоит только раздаться какому-нибудь громкому звуку, и Сакура внутренне молилась, чтобы этого не случалось.