Он снова поднялся к её лицу, принимаясь целовать призывно приоткрытые, пухлые губы. Девушка охотно отвечала, теснее прижимаясь к нему и стараясь расстегнуть собственные шорты — мужчина уж слишком долго будет с этим справляться, и терпеть становилось невыносимым. Прикусив нижнюю губу Учихи и слегка оттянув её резцами передних зубов, она выдохнула, вновь откинувшись назад. Пальцы нещадно дрожали, будто нарочно, и от этого девушка готова была рвать пуговицу коротких домашних шорт. Однако металлическая пластина наконец поддалась под умелыми руками Сакуры — то ли потому, что мужчина уже тянул туда ладони, то ли из-за того, что Сакура применила грубую силу.
Саске поспешил быстро стянуть с неё шорты и тут же откинуть их в сторону. Затем принялся за нижнее бельё, и тут же оно оказалось лежащим рядом с несчастными, брошенными ею шортами. Однако, наклонившись, он не спешил: поцеловал коротко в губы, слегка проведя по верхней кончиком языка, задев внутреннюю часть, и стал спускаться губами по подбородку. Тёплые прикосновения и горячее дыхание невыносимо обжигало кожу. От этого хотелось чесаться, впиваться одновременно в его кожу ногтями, буквально сдирать её от нахлынувших эмоций, и, не выдержав, Сакура прикусила шею Учихи, тут же проведя по ней кончиком языка.
Хоть и невыносимо было смотреть на то, как фосфорически в полумраке светилась её кожа, как были раскинуты по её телу очаровательные, придающие ей невинность веснушки, на приоткрытые, припухшие и поалевшие от долгих и мучительных поцелуев губы, всё же он пытался сдерживаться: не такой он и дурак, чтобы быстро поддаваться Сакуре.
Это больше начинало походить на своеобразную игру. Задачей девушки было продержаться как можно дольше и пытаться не призывно постанывать от каждого его действия; задачей мужчины — доставить ей куда большее наслаждение, лишь бы наконец довести её до той стадии, когда она станет сжимать руками тонкую простыню. И Саске поддался этому соблазну: посмотрев в зелёные глаза, слегка моргнувшие и явно не понимающие того, что будет происходить дальше, стал спускаться по её телу губами.
Сначала очертил тонкую, изящную шею, слегка проведя по ней кончиком языка, затем — ключицы, словно вырезанные на её худом теле. Даже не обратив внимания на короткий стон, прикусил напрягшийся левый сосок, бросив на Сакуру короткий взгляд: наблюдая за ним, она чуть приподняла голову. Улыбнувшись, он тут же поцеловал небольшое полушарие груди, успокаивающе, будто извиняясь за собственную грубость, и двинулся ниже, очерчивая, казалось, каждый изгиб её тела.
Ему нравилось, как видны её рёбра, когда она выгибается ему навстречу, как они, будто дикие дельфины, проступают под тонкой кожей, а затем, когда она расслаблялась, ребристые изгибы исчезали. Спускаясь ниже, поцеловал и низ живота, слегка прикусив кожу на нём и оставив заметный засос — покрасневший, он почти сразу же приобретал синеватый оттенок. Тяжело дыша, Сакура испуганно вытаращила глаза, когда мужчина расположился между её разведённых ног. Становилось почему-то стыдно: то ли от того, что она находилась в столь неудобном положении, то ли ещё по какой причине.
От такого она подавила в себе желание свести ноги вместе: этого уже никак не получилось, потому как его голова находилась прямо между ними, да и сильные руки не давали этого сделать. Откинувшись назад, слегка прикусив нижнюю губу изнутри, она закрыла глаза, ожидая от него дальнейших действий. Возразить Учихе Сакура боялась — кто знает, к чему это может привести. Внезапно прикосновение горячего языка к внутренней стороне бедра отрезвило её, но и заставило броситься в жар. Втянув глубоко носом воздух, она повернула голову в другую сторону, неловко согнув тонкие руки в локтях.
Слегка прикусив внутреннюю сторону её бедра буквально резцами передних зубов, он тихо выдохнул, принимаясь поглаживать ладонями стройные ноги. Кончики пальцев плавно изучали внутреннюю сторону колен, а затем возвращались обратно, к бёдрам, и тут же уходили обратно, слегка сжимая чувствительную кожу. Тем временем он, бросив на неё совсем короткий, почти незаметный взгляд и отметив, насколько тяжело она дышит, судя по вздымающейся груди, прикоснулся горячим языком к промежности девушки. Сакура сорвалась на короткий стон, слегка зажмурившись и стараясь не выдать того, насколько ей было это приятно. Однако Саске останавливаться даже не думал: придерживая девушку за бёдра, чтобы те не двигались, вновь провёл вдоль по промежности языком, а после, сосредоточившись на пульсирующем от возбуждения клиторе, тяжело, с заметным хрипом выдохнул.
Застонав, Сакура откинула голову назад. Она даже боялась открыть глаза — от такого весь мир мог разрушиться перед ней. Он совершал движения кончиком языка, а затем осторожно погрузил самый кончик указательного пальца в узкое влагалище, принимаясь двигать им. Сначала медленно, затем — быстрее. И только от этого хотелось стонать и закидывать голову назад, зарываясь в собственные волосы. Ей хотелось сказать, чтобы он прекратил, но мужчина, похоже, не думал так быстро заканчивать: кончик языка совершал умелые круговые движения на чувствительном клиторе, иногда переходя к внутренней части бёдер. Он оставлял короткие укусы, поцелуи, а после — снова возвращался к аккуратной промежности девушки, не вынимая из неё указательного пальца.
Но именно тогда, когда Сакуре не хотелось, чтобы Учиха останавливаться, он осторожно вынул из сжимающегося влагалища девушки палец и, приподнявшись, наклонился к её шее. Снова длинный, долгий поцелуй, снова прикусывание кожи, снова он оттянул её, будто надеясь, что она станет стонать громче. Лицо её теперь уже было не таким невинным: покрасневшее от наслаждения, с припухшими алыми губами, на которых блестела собственная слюна, с полуприкрытыми глазами, в уголках которых поблёскивали слёзы, и вместе с тем она отдавалась в его сильные руки — неуверенно протянув к нему ладони, Сакура поспешила поцеловать мужчину в губы, не решаясь отрываться от него.
И как она была счастлива, когда услышала, что он стал расстёгивать ремень собственных бриджей. Хотелось помочь ему, однако она боялась даже прикасаться к Учихе: делать он старался это быстро, даже рывками, совершенно не заботясь о том, что самому себе причинял некий дискомфорт. Об этом говорило заметное шипение, срывающееся с его губ: выдохнув от облегчения, он наконец спустил бриджи, относительно грубо придвинув Сакуру к себе за бёдра. Казалось, она даже не возражала: тяжело и часто дыша, обхватила ногами бёдра мужчины, притягивая его к себе, и готова была буквально закричать, когда головка напряжённого от возбуждения члена наконец стала продвигаться внутрь влагалища.
Теснее прижавшись к нему, Сакура тяжело выдохнула, чувствуя, как он проникает на всю длину. Казалось, ему хотелось слиться с ней воедино: если бы она хоть немного прогнулась в спине и пояснице, то смогла бы почувствовать каждую клеточку его стройного торса. С большой жаждой её губы наконец нашли мужские, словно она стремилась к ним с того момента, когда только-только легла на кровать, и наконец поцеловала его. Прикусила, вновь оттянула нижнюю, ощущая, как мужчина начал двигаться внутри неё. Сначала он делал это аккуратно, явно боясь причинить боль и дискомфорт, и от этого начинали немного закатываться глаза: запрокидывая голову назад, Сакура выгибалась под ним, кладя ладонь на левую сторону его мужественной груди и чувствуя, как сильно под ней колотилось сердце.
Она была уверена, что точно так же бьётся и её. Очевидно, Учиха решил это проверить: широкая мужская ладонь легла на грудь Сакуры, слегка сжав, а после он и вовсе наклонился к ней. Поцеловал, прочертил влажную дорожку от возбуждённого соска до резной ключицы, немного прикусил тонкую кожу на плече и вернулся к шее, уже немного влажной от постоянного движения и желания, затем вернулся к губам, целуя их жадно, долго, совсем не жалея девушку и не обращая внимания на рваные стоны. Было Учихе наплевать и на то, как сильно она сжимала кожу его спины кончиками пальцев, буквально скручивая её мельчайшими складками, и было всё равно на то, как аккуратные ноготки снова принялись от блаженного состояния царапать кожу, переходя к широким плечам и заканчивая поясницей.