— Развратница, — крепко обняв её, Учиха наклонился, проговорив ей это в чувствительную шею, а затем слегка прикусив, оттянув нежную кожу. — Совратила меня сначала, а теперь бесишься.
Сакура еле заметно задрожала. Для неё не имело значения то, что он сказал. Во всяком случае, именно сейчас она об этом не задумывалась ни в коей мере. Куда больше ей понравилось то, что он снова проявлял к ней нежность и ласку, и Сакура не готова была променять это на что-то другое — уж слишком приятными были его прикосновения к коже тёплыми губами. Однако потом до неё дошёл смысл слов, которые он сказал: она хотела было возмутиться, нахмурившись, но тут же приподняла бровь, внимательно изучая лицо мужчины. Ладони сами собой стали поглаживать его щёки, постепенно переходя к корням густых чёрных волос и ушам, слегка потирая участок кожи за ними кончиками пальцев.
— Сначала — это когда? — поинтересовалась Сакура, всё так же глядя на него.
— Ну… — задумался Учиха, пожав плечами и возведя глаза к потолку. — Приблизительно лет десять назад.
Осторожно и с нежностью поцеловав девушку в переносицу, он поднялся с кровати. На самом деле Саске не понимал, хотелось ему поскорее уйти или, наоборот, как можно дольше остаться здесь. Ни то, ни другое не являлось хорошим вариантом дальнейшего развития событий. Если он уйдёт, будет беспрестанно думать о ней, прокручивая события прошедшей ночи, а если останется здесь — всё, исключительно каждая вещь будет напоминать о её присутствии. Даже стены словно будут шептать ему на уши, что она, хозяйка квартиры, находится рядом, смотрит ему в спину, когда он не видит, может быть, проклинает его за то, что у них такая неразбериха.
Девушка потянулась, всё ещё прикрытая одеялом, и раскинула руки в стороны, блаженно выдохнув. Всё-таки от того, что он проводил с ней время, становилось легче. Порой она чувствовала себя больной, когда его не было рядом, — настроение обваливалось, как руины старого замка, а тоска полностью завладевала ею. Но когда он был с ней, всё это отходило куда-то далеко, будто он старался это отогнать. Посмотрев в его спину, заметив там весьма глубокие царапины, девушка еле заметно покраснела. Кажется, Саске об этом и не думал: мужчина подошёл к окну, побольше приоткрыв форточку, и сунул руки в карманы. Сакура не видела, что он еле заметно прищурился от бьющего в глаза солнца, при этом улыбаясь. Если бы видела — непременно бы засмотрелась на его неглубокие, но заметные морщинки в уголках глаз.
— Ах, я виновата? Я тебя не совращала — это ты меня, — усмехнулась Сакура, пригрозив ему пальцем в спину, будто нашкодившему мальчишке.
— Опять я во всём виноват, — справедливо заметил Учиха, разведя руки в стороны и хлопнув себя ими по бёдрам.
Сакура тут же захохотала, не сдержавшись. Смотреть на его торс в полумраке, который склонялся к ночи, — одно дело, ведь именно в такие моменты мужчина не заметит на её щеках румянца, но когда он был с ней при свете дня… Вздохнув, она смутилась, слегка отвернув голову в сторону, явно не желая смотреть на него.
Однако сделала она это зря — мужчина, воспользовавшись ситуацией, уверенно направился к ней, вскоре забравшись на кровать, так что она прогнулась под его весом, и оседлав бёдра Сакуры вновь. Улыбнувшись уголком губ, он принялся щекотать талию девушки сквозь одеяло. Хоть Сакура и старалась сдерживаться, выходило у неё это довольно плохо: буквально спустя несколько секунд она звонко, игриво расхохоталась, запрокинув голову назад. Тело девушки старалось спихнуть его, оно извивалось, так что Саске было довольно сложно удерживаться на ней.
— Да! — звонко проговорила Сакура в ответ на его слова, так что Саске засмеялся уже над ней.
Почему-то именно с утра от него исходили приятные волны нежности, которые Сакура так любила, и ей нравилось громко хохотать с ним вместе — так получалось только с Учихой, ни с кем другим она так искренне не смеялась. И было в нём что-то такое, от чего она готова была признать его родным для себя человеком. Нет, дело вовсе не в том, что он провёл с ней очередную ночь, вовсе нет. Пусть это останется так, как есть. Сакура считала его и другом, и братом, и любовником одновременно. Только вот выбрать что-то одно из этого было слишком сложно: Учиха нравился ей с разных сторон по-особенному.
Усмехнувшись, он, слегка покачав головой, слез с Сакуры, а затем направился в сторону ванной. Правда, сделать ему это помешало что-то, обо что он споткнулся. Мгновенно остановившись и нахмурившись, он осторожно поднял белое нижнее бельё девушки, язвительно скривив губы:
— Что за порнография?
— Не нравится — не смотри, — справедливо отметила Сакура, показав язык и улыбнувшись.
— Да почему? — сконфузившись и немного смутившись от резкого замечания, он вернулся обратно к кровати, осторожно положив нижнее бельё девушки рядом с ней. — Очень милые.
И самым очаровательным, по мнению Сакуры, было то, что только Учиха мог так сделать — больше никто. От такого она с каким-то благоговением посмотрела на него, еле заметно прищурив изумрудные, с зелёными вкраплениями глаза. Конечно, всё было так, как и всегда: снова они проснулись, немного поговорили, им предстояло провести короткое утро вместе — если только Саске не уйдёт, не попив чаю, — а затем он снова покинет её. Похоже, Учиху это и вовсе не волновало — так считала Сакура, когда мужчина направился в сторону дверного проёма, наконец покинув пределы спальни.
— Я тоже хочу в ванную! — крикнула ему вслед девушка, тут же вскочив и принявшись, как могла, заматываться в одеяло.
Саске тем временем уже смог закрыться в комнате: раздался характерный дверной щелчок, который возвестил о том, что Сакура ни в коем случае не может туда войти: ни физически, ни в силу своих моральных качеств. Вздохнув, она покачала головой, подойдя к зеркалу и принявшись сооружать на себе из одеяла некое подобие свободного платья. Хрупкие плечи остались открытыми, и Сакура, присмотревшись, слегка повернув голову в сторону, заметила на них маленькие укусы, оставленные ещё вчера. За это Учиху она и ненавидела, и любила одновременно. Почему-то такие следы оставались на ней довольно давно, не желая сходить с нежной кожи, и Сакуре они нравились — может быть, отчасти потому, что навевали тёплые воспоминания о том, как они были оставлены и при каких обстоятельствах.
Она улыбнулась отражению, будто пытаясь себя успокоить: покусанные и чуть потрескавшиеся губы, немного покрасневшие от нахлынувших мыслей щёки, полуприкрытые в некой блаженной истоме глаза, обрамлённые немного рыжеватыми, обычно выгорающими летом ресницами, — всё это говорило о том, какое наслаждение она получала с ним сегодня ночью. И оставалось странным и загадочным то, что Сакура не хотела это прерывать. Разговора у них, увы, состояться так и не могло — вчера они уже пытались это сделать.
Улыбнувшись себе под нос, она, ещё раз покрутившись перед зеркалом и удостоверившись, что одеяло покорно скрывало все интимные участки тела, Сакура направилась к ванной. Шумел душ — очевидно, Учиха уже начал его принимать. Немного смутившись, она закусила нижнюю губу изнутри, чтобы не сказать нечто пошлое в адрес Учихи — чем он там будет заниматься после такого утра, когда закутывал её в одеяло, неизвестно.
Усмехнувшись, она принялась включать и выключать свет в ванной комнате, видя, как через высокое, матовое прозрачное стёклышко он моргал и контрастировал. Сакура лукаво улыбалась — это будет хорошим уроком для Саске. Может быть, тогда он точно решится на разговор с ней без всяких распусканий рук?
— Я выйду — и ты получишь, — он довольно-таки сильно, так что Сакура испуганно отстранилась, ударил в дверь кулаком, буквально прорычав эти слова.
Душ включился сильнее: возможно, Учиха снова мылся прохладной водой, как он любил это делать. Слегка улыбнувшись под нос, девушка опустила глаза, скрестив руки на груди. Было приятно осознавать, что они знали привычки друг друга, и вместе с тем невыносимо больно. Оттого, что, очевидно, Сакура никогда не сможет заменить Саске на кого-то другого, а он, в свою очередь, — её на другую девушку. Пожалуй, молодые люди уж слишком привыкли друг к другу: и привычки, и желания, и мечты каждого они знали наизусть, от начала до конца. Сакуре было бы слишком тяжело расстаться с ним, но и ограничивать его как друга после всего этого она тоже не могла: каждый раз, когда мужчина находился рядом с ней, ей хотелось подолгу прикасаться к нему.