— Ты не виновата, — наконец произнёс он немного тихо, но вполне уверенно.
Своим голосом он успокаивал и утешал, и Сакуре действительно хотелось в это поверить.
— Тогда что нам делать? — вопросительно приподняла бровь девушка, принявшись стучать кончиками пальцев по столу, барабаня по его поверхности, и нервно закусила нижнюю губу.
«Наконец-то я дождался от тебя этого вопроса, Харуно», — едва не сложил в молитве руки Учиха. Конечно, у него был ответ на этот вопрос: почему бы просто не попробовать снова завязать отношения? Только вот предложи он это Сакуре — та, скорее всего, мгновенно станет от него отговариваться или, что её хуже, обрызгает Учиху святой водой да крестом по голове огреет.
— Ты мужик — давай решай, — заключила она, вздёрнув нос и продолжив стучать по столу.
Она вдруг как-то косо посмотрела на него, повернув голову, и Саске заметил этот взгляд, точно так же посмотрев на неё. Конечно, было приятно, что Сакура стремилась доверять ему и хотела услышать от него предположение или даже стратегию их дальнейших действий. Только к чему весь этот маскарад, если она всё равно пошлёт его далеко и надолго, сказав, что им лучше остаться друзьями? Сакура противоречила самой себе, и это качество характера ей совсем не нравилось.
— Аргумент, — закатил глаза Учиха, усмехнувшись.
Он поставил посуду в сушку и принялся вытирать руки о небольшое полотенце, а затем, повернувшись к ней, вновь удостоил её вниманием. Наклонившись, он обхватил её лицо руками, повернув к себе, и заметил, как розами стал распускаться на её щеках румянец:
— Для начала я всё-таки притащу инструменты и починю твой кран, ладно?
Девушка улыбнулась, стеснительно опустив глаза. Если Саске обещал такое — это значило, что он снова непременно придёт к ней. Это невыносимо радовало девушку. Вновь она будет наслаждаться его пребыванием здесь, а после своего ухода он оставит приятный аромат мужского парфюма, растворяющийся ближе к наступлению ночи.
— Ладно, сантехник, — согласилась она, осторожно проведя вдоль его руки ладонью.
Утвердительно кивнув, мужчина поцеловал её в щёку, после отстранившись и выпрямившись.
— А там решим, что делать, — с его стороны раздался тяжёлый вздох, и Сакура вполне могла его понять — снова они откладывали решение своей проблемы в долгий ящик, который снова зарастёт паутиной, если его уборкой не заняться в ближайшие сроки. — Спасибо за завтрак.
Он ласково потрепал её по всё ещё немного влажным волосам и отправился в сторону коридора. Сакура смущённо улыбнулась, глядя в его широкую спину.
— Пожалуйста, — она совсем тихо произнесла это, прекрасно понимая, что мужчина этого не услышит.
Может быть, лишь на уровне мыслей, как они привыкли общаться друг с другом, только лишь глядя друг другу в глаза. Сакура уткнулась кончиком носа в сведённые вместе коленки. Было невероятно тяжело думать о том, что он снова уйдёт, не оставляя после себя ничего, кроме, быть может, ставшей такой привычной в её интерьере рубашки. Она слышала, как он собирался, перемещаясь по комнате, и с каждым его шагом её сердце начинало стучать, казалось, даже громче. Она подняла голову, посмотрев в сторону окна — пасмурная погода давала о себе знать. Солнечное утро так некстати сменилось мрачным настроением и теперь будто точно отображало состояние души Сакуры. Возможно даже, что их обоих. Саске чувствовал себя не лучше — то и дело он проходил в коридоре с низко опущенной головой, а между его бровями залегала складка, говорящая, как сильно он сосредоточен и как хмурился.
Сакура еле заметно улыбнулась, видя, что он, появившись в коридоре, держал в руках свою рубашку. Неужели он хотел её забрать? Ну уж нет, девушка этого не позволит: буквально вскочив с места, она едва не побежала в сторону коридора, боясь, что он уйдёт, даже не попрощавшись. Но разве мог Учиха сделать это после всего того, что между ними было? Нет, конечно, как бы сильно он на неё не обижался и как бы сильно его не раздражала проблема в их отношениях.
— Мне оставить? — он коротко кивнул в сторону рубашки, висящей на сгибе его локтя.
Сакура лишь отрицательно, но с улыбкой замотала головой, вынимая из его рук приятно пахнущую рубашку:
— А я и не отдаю.
Девушка накинула рубашку на себя, отметив, что та ей довольно велика. Смутившись, она улыбнулась, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди, немного расслабившись. Отчего-то ей хотелось задержать его, остановить, видя, как он медленно, словно сам не хотел уходить, собирался. Проверил, на месте ли телефон, слегка хлопнув себя ладонями по бёдрам, затем прошёл к стулу, опустившись на него и принявшись надевать привычные чёрные кеды. Закинув ногу на ногу немного резким движением, стал умело и плотно завязывать шнурки, опустив на них глаза и слегка сгорбившись. Сакуре нравилось наблюдать за каждым его движением, в особенности следить за его мимикой: в то время, когда он завязывал кеды, губы его были приоткрыты, а длинные ресницы низко опущены.
Он перевёл вдруг взгляд в сторону смущённо стоявшей в стороне Сакуры, улыбнувшись и слегка прищурив чёрные глаза.
— Тебе идёт, — заметил он, рассматривая собственную рубашку, накинутую на её плечи.
Казалось, он замечал в ней что-то новое, чего никогда не мог видеть раньше. Более того, ему нравилось, когда Сакура была в его одежде, а это, насколько ему было известно, было тем самым признаком, который указывал на то, что мужчине с ней хорошо. Он тут же поспешил отвести глаза, видя, как натянуто Сакура улыбнулась. То ли потому, что было приятно слышать от него такой комплимент, пусть и внезапный, то ли потому, что отпускать его снова не хотелось. И, более того, Сакура вдруг осознала всю сложность ситуации: уже второй раз он приходил к ней на ночь, а затем уходил, оставляя после себя рубашку. И вдруг от собственного поведения, собственного характера и слов, которые она ему говорила, стало так неприятно, мерзко, отвратительно на душе, будто её облили чем-то склизким на вид. Хуже она себя никогда не могла чувствовать. Девушка готова была окрестить себя дешёвой шлюхой — благо, Саске ещё не оставлял денег за своё пребывание.
На глаза вдруг навернулись слёзы. Не от обиды, которую она снова могла бы себе вообразить в голове, а от осознания того, что она неприятна самой себе. Сдерживая слёзы, девушка подошла к нему — тихонько и осторожно, будто боясь не то испугать, не то сделать что-то резкое, из-за чего он станет злиться и раздражаться. А слова, которые она хранила у себя в сердце специально для него, некая благодарность и вместе с тем извинение, буквально рвались из глубины.
— Саске? — она осторожно провела по его волосам рукой, только этим тактильным ощущением стараясь запомнить их лёгкую жёсткость.
— Что? — выпрямившись, он поднял на Сакуру глаза.
Девушка еле заметно поджала губы. Очевидно, она не могла ему улыбаться. То ли потому, что не было причины, то ли из-за того, что она раздражала саму себя своим поведением. Или просто Сакура и вправду считала себя всего лишь продажной девушкой. Она еле сдерживалась, чтобы не всхлипнуть от осознания всего этого, и постаралась улыбнуться — вышло не очень искренне, и это забеспокоило Учиху.
— Прости, что калечу твою жизнь, — она виновато опустила глаза, тут же убрав от его волос руку, будто обожглась.
Саске с нежностью посмотрел на неё. Он не чувствовал вины с её стороны. Может быть, только тогда, когда она снова с хохотом посылала его. Поднявшись с места, он, видя, что ей нужна его поддержка и теплота, обнял её, крепко прижав к себе. Сакура вытаращила от неожиданности глаза, уперевшись обоими кулаками в его грудь. Прикрыв ресницы, слегка улыбнулась. Сложно было сдержать слёзы боли от того, что он делал: он снова дразнил её, перед тем как уйти, и чувствовать его объятья, понимая, что вот-вот он отстранится, было невыносимо.
— Всё хорошо. Не извиняйся, — он улыбнулся уголком губ, посмотрев на Сакуру, и осторожно, практически не прикасаясь к её телу, будто боясь, что она расколется, поправил на ней рубашку. — Не мёрзни. Пасмурно что-то на улице.