Сакура заметно сдерживала себя в отношении Учихи — девушка искренне боялась, что всё закончится так же, как и прошлые два раза. И для неё было страшно, что Учиха вот уже пару раз просто так брал и уходил от неё, словно ничего не было. Где-то внутри, в глубине души, она чувствовала, что должна поговорить с ним и объясниться, но когда она делала то, что делала сейчас, и когда он намеревался делать то же самое, Сакура невольно отступала, а это желание разговора подчинялось её трепещущему телу.
Приблизившись к нему, она провела кончиком носа по чувствительному уху мужчины, очертив бледный, но от подобных ласк смущённо покрасневший контур. Однако и этого оказалось мало: осмелившись, она аккуратно поцеловала мочку, а затем постаралась покрыть нежным отпечатком губ каждый немного выпирающий тёплый хрящик. Учиха старался ничем не выдать себя и не показать того, что ему приятно. Лишь слегка прикрыв глаза, мужчина приоткрыл пухлые губы — дыхание постепенно учащалось, хотя он так старался его контролировать. Немного повернув голову Учихи к себе кончиками пальцев, коснувшись противоположной гладкой щеки, она легонько прикусила мочку уха, сорвавшись на тихий стон. Заёрзав, Сакура подвинулась ещё ближе — так было удобнее и лучше.
Обхватив чувствительную мочку губами, она принялась её посасывать, часто дыша через нос, тем самым щекоча остальную часть уха. От этого Саске чуть улыбнулся, а по спине вверх побежали мурашки, словно цепляясь за бледную кожу и распределяясь в районе позвоночника. Девушка, заметив изменения в поведении мужчины, лукаво улыбнулась: Учиха просто так сегодня не сбежит. В особенности, она сбежит от него как раз завтра утром: если Сакура находилась у него дома, то она имела полное право отомстить и уйти точно так же, ни говоря ни слова, оставив мужчину в полном одиночестве.
— Тебе нравится? — тихо поинтересовалась она несколько срывающимся голосом, пристально посмотрев на него.
Саске кивнул — как бы ему не хотелось этого скрывать, а уже ни в коем случае не получится. Прикрыв глаза, он чуть наклонил голову набок, чтобы представить ей больше пространства. И Сакура словно обезумела: принявшись покусывать чувствительные участки тела рядом с его ухом, она то и дело задерживалась на нём, проводя по мочке кончиком горячего, немного шершавого, но в то же время нежного языка. Затем скользила им вниз, по шее, замечая небольшие синяки — заживающие засосы, которые она оставляла прежде. И тогда на её лице появлялась широкая, счастливая улыбка — эти отметины говорили ей о том, что Учиха, как бы это эгоистично не звучало, принадлежал ей, а не кому-нибудь другому.
Чуть надавив на его крепкую грудь ладонью, она тяжело выдохнула, уткнувшись лбом в висок мужчины, как бы одним только своим видом стараясь ему показать, что терпеть больше невыносимо. Казалось, Учиха и сам еле сдерживался: повернув голову к ней, он, обхватив ладонями нежное, покрасневшее от смущения и некоего стыда лицо, принялся беспорядочно покрывать его короткими поцелуями. Сакура предполагала, чем это все может закончиться, однако снова ничуть не была против: поддаваясь своему порыву, она отдавалась ему снова, так же, полностью, как и все те разы, что были до этого. На глаза от такого сами собой наворачивались слёзы счастья — ей так хотелось сказать ему, что она чувствовала на самом деле и как он для неё важен. Но девушка знала, что сейчас не совсем подходящий момент: обхватив холодными, ещё немного влажными от дождя руками его шею, она прислонила Учиху к себе, чувствуя, как сильные руки постепенно скользили по телу, обхватывая каждую его часть, будто их владелец убеждался в том, что она действительно рядом с ним и не мираж.
И Учиха наслаждался этим: постепенно покрывая её очаровательное лицо поцелуями, осыпая его, подобно каким-то тёплым дождём, он тяжело выдыхал и устремлялся к длинной изящной шее. Снова прикусил, вновь оставил короткий засос и принялся нежно целовать, будто показывая, что он может быть не только грубым, но и осторожным с ней. И так хотелось проявить первую часть своего характера именно сейчас и именно с ней. Так что он не сдерживался: ладони смяли упругие девичьи ягодицы, кончиками пальцев забираясь под самые шорты, и от тёплого прикосновения его пальцев всё тело дрожало и покрывалось неприятными, какими-то скользкими, но желанными мурашками. Сакура крепче прижимала его к себе: ей казалось, что того, что он рядом, будет недостаточно — должно быть куда ближе, чем сейчас, и неважно, как сильно она будет задыхаться от всего этого и как ей будет не хватать кислорода.
— Саске… — совсем тихо пробормотала она, чуть зажмурившись и тут же расслабившись, когда мужчина снова прикусил чувствительную кожу шеи, слегка оттянув её ровными зубами.
Одна его рука зарывалась в густые нежно-коралловые волосы Сакуры, другая продолжала сжимать ягодицы с целью прижать девушку как можно более крепче к себе. Тяжело выдохнув, он наконец отстранился от шеи, посмотрев на её владелицу: тяжело дышащая, соблазнительно облизывающая губы, чтобы они не пересыхали от частого дыхания, покрасневшая и смотрящая на него большими, озорно блестящими глазами. Усмехнувшись, Учиха мотнул головой: как ему нравилось, когда она смотрела на него так пристально, с такой любовью, с такой мольбой, надеждой и одновременно испугом, словно страшилась того, что он снова оставит её и куда-нибудь уйдёт.
Её аккуратные ноготки вцеплялись в широкие плечи, оставляя после себя следы-полумесяцы, и Сакура крепче прижималась к нему, зарывшись одной ладонью в густые, чуть жестковатые на затылке и колющие внутреннюю сторону ладони кончиками волосы, сжав их. С некоторой болью он прошипел сквозь зубы, зажмурившись, и крепко обхватил ладонью её талию. Нельзя было больше сдерживаться — просто так прижиматься друг к другу можно и до самого утра, а ни Учиха, ни уж тем более Харуно этого делать не планировали. Проведя по задней стороне его шеи пальцами, она снова посмотрела на Учиху, еле слышно сглотнув, и стыдливо опустила длинные ресницы. Да, Сакура боялась его сейчас и относительно жалела, что затеяла всю эту игру: весь энтузиазм куда-то пропал после его решительных, уверенных прикосновений сильными мужественными руками.
Она вновь хотела пробормотать его имя — казалось, оно само срывалось с губ и приносило какое-то дополнительное наслаждение, которое скапливалось внутри, будто наливалось в невидимую широкую колбу, но Учиха опередил её: усмехнувшись, прижался к её губам своими, поцеловав. И Сакура сама не могла признаться, как долго ждала этого решительного, несколько властного, но в то же время нежного и одновременно агрессивного поцелуя: прикусывая её губы, он то сжимал их зубами практически до боли, то тут же виновато проводил по ним кончиком языка, устремляясь им куда-то дальше, вовнутрь горячего рта девушки. Учиха готов был поклясться, что чуть ли не обжёгся, едва только коснулся кончиком своего языка её: отреагировав на чувствительное прикосновение, Сакура подалась ему навстречу. Несмотря на то что кожа её предплечий была холодная, словно у морской русалки, она вся горела — оставалось только касаться чувствительных участков тела и распалять их ещё больше, ожидая, когда она сгорит практически дотла.
И Учиха не хотел так долго этого ждать. Отстранившись от её горячих, уже порядочно опухших от поцелуя губ, он подхватил её на руки, сжав ладонями ягодицы. Благо, рядом стоял диван, и Учиха искренне порадовался, что никуда идти не нужно: несколько грубо положив на него хрупкое нежное тело, он навис над ним, стараясь не придавить собственным, сильным и стройным. А Сакура, казалось, только этого и хотела: хотелось теснее прижимать его к себе, глубже прижиматься, сильнее чувствовать его тело рядом с собой и чуть ли не впиваться в кожу его широких плеч зубами и ногтями, лишь бы до крови и лишь бы чувствовать, что он — настоящий, что он рядом и не уйдёт.
Хотя бы на некоторое время.
— Саске… может быть, стоит остановиться?.. — пыталась призвать к голосу разума его Сакура, чувствуя, как его руки крепче обхватили собственное тело.