— Пожалуйста, сильнее… — она выдохнула, опустив голову, надеясь, что волосы закрыли покрасневшее от стыда и нахлынувшего смущения лицо.
Зря она затеяла всё это и зря попросила его об этом с такой мольбой, с таким срывающимся тихим голосом, немного прерывистым и как будто бы даже диким. Голова кружилась только от того, что он перехватывал её тело и прижимал к себе, а затем, переходя крепкими ладонями на крутые девичьи бёдра, принимался входить в неё медленно, размеренно, временами даже полностью выходя и дразня головкой чувствительную распалённую промежность. И Саске готов был ей повиноваться: если уж она так просила его, он не мог не сжалиться над ней. И когда он поднимал на неё глаза, чувствуя, как по её виску струилась капелька холодного пота, капая куда-то вниз, к ложбинке между оголёнными грудями, он наслаждался страстью и наслаждением на её лице. В такой позе он задевал особенно чувствительную точку на стенке её влагалища, и девушка, когда он подавался бёдрами вперёд, тут же крепко сжимала и сминала ногтями и вспотевшими от напряжения и возбуждения пальцами обивку спинки дивана.
Постепенно его движения ускорялись, а руки его будто жили сами по себе. Пальцы то блуждали по низу живота, чуть надавливая на лобок и прижимая его крепче к себе, то поднимались вверх, оглаживая чувствительную ямку пупка, отчего внизу живота появлялось приятное и вместе с тем пугающее щекочущее движение. Тут же эти длинные, будто маленькие ужи, пальцы поднимались к груди, сжимая её, сминая, и Учиха очень жалел, что не мог прикоснуться к столь чувственной и красивой части её стройного тела губами — не дотянется. А так хотелось…
Чувствуя его горячее дыхание возле уха, прерывистое, быстрое, хриплое, когда он снова входил и выходил её, с каждым своим движением то ускоряясь, то замедляясь, Сакура застонала в ответ. Рука едва ли не соскользнула со спинки дивана от наслаждения — благо, Учиха вовремя перехватил её, положив обратно, и тут же крепко стиснул запястья, практически до посинения. Наверняка там останется синяк, который напомнит об этом чувственном вечере. Сакуре такой уж точно не забыть: благодаря тому, что он крепко сминал её ягодицы и бёдра, бесцеремонно и беспорядочно впивался поцелуями и укусами в её шею и плечи, яростно оттягивая кожу, будто стараясь оторвать кусок чувствительной нежной плоти.
С каждой минутой — Сакура их не считала, но понимала, что их уже невероятно много, и так не хотелось прерывать всё это — ей становилось приятнее. Невероятно пошлые для неё, стыдливые, хлюпающие звуки вызывали румянец на лице, и Сакура никак не могла этого скрыть от мужчины: он держал её голову, обхватив ладонью лицо. А затем его пальцы, длинные и чуть солёные от пота, устремились прямо к её губам. Чуть огладили, как будто убеждаясь, что они нежные и такие пухлые, как ему нравится, и сразу же немного раздвинули. Он провёл по резцам ровных белых зубов кончиком большого пальца, и Сакура, поддавшись какому-то дикому, практически животному желанию, сидевшему внутри и яростно рычавшему, обхватила его большой палец, принявшись посасывать.
Глаза плотно закрыты, а холодный пот струился со лба и плеч всё больше и больше. Испарина, покрывающая оба возбуждённых напряжённых тела, только помогала спаивать кожу мягкими шлепками при каждом яростном толчке мужчины внутрь.
— Быст… быстрее… — отрывисто проговорила девушка, тихо зашипев, невольно прикусив кончик его большого пальца, прижимающий её нежные губы.
Сакура хрипло застонала, чуть наклонившись вперёд, даже не придав особого значения тому, что он стал поддерживать её: перед глазами пронеслись почему-то все моменты, самые счастливые в её жизни, которые она провела вместе с ним. Зажмурившись, она глухо застонала, расслабившись в его руках: чувствуя, как член внутри влагалища быстро пульсировал, изливаясь в неё густой спермой, она облегчённо выдохнула, быстро облизнув губы и смахнув с верхней капельки солёного пота. Дыхание не желало восстанавливаться, а искры, пронёсшиеся перед глазами, застыли, так что теперь, казалось, и вся комната поплыла следом за ними.
Учиха буквально рухнул на неё сильным телом — благо, Сакура успела распластаться на диване, иначе травм было бы не избежать. Сильный оргазм так и не давал телу расслабиться — напряжённое, словно струна, оно продолжало реагировать на каждое мужское прикосновение, и девушка, обхватив его широкую ладонь, принялась покрывать её тыльную сторону поцелуями, изредка с нежностью покусывая резцами выступающие фаланги.
Вскоре он и сам не заметил, как провалился в сон, — все объяснения можно оставить на завтра.
***
Утро казалось Сакуре каким-то ненавистным. Хотя бы по той причине, что из-за того, что Учиха отдавил все части несчастного тела под собой. И кто только сказал, что нет ничего лучше, чем находиться рядом с любимым мужчиной? «Пусть этот человек будет навеки проклят», — прохрипела про себя Харуно, несколько минут назад силясь выползти из-под Учихи. Сейчас же, приняв душ, она решила сделать точно так же, как и он делал всегда. Сакура, оставив записку ему на кухне, предварительно поставив чайник, решила молча покинуть дом Саске, при этом даже не разбудив его. Такой вот уход по-английски был своеобразной местью мужчине.
Иначе с какой стати он просто так может взять и уйти, сказав простое спасибо за весёлое времяпрепровождение, а Харуно должна мучиться потом и рыдать на кухне, прижимая к себе дрожащими руками давно остывший чай? Самодовольная улыбка не сходила с лица девушки даже тогда, когда она принималась обуваться. Учиха, лёжа на животе, преспокойно спал, прижимая к себе диванную подушку, и девушка думала, что ему снились прекрасные сны, учитывая его расположение и блаженную улыбку на лице. Вероятно, он думал, что прижимал к себе Сакуру. Если бы он знал, как ошибался…
Впрочем, девушка готова была признать, что боялась его дальнейшей реакции. Нет, Саске не обидится на неё, ни в коем случае: будучи мужчиной, он считал, что обижаться на подобное — удел слабых и инфантильных. Просто он будет крайне зол из-за того, что Сакура, не оставив после себя ничего, кроме записки, ушла к себе домой и даже не сообщила, что добралась благополучно и не попала в какую-нибудь переделку, куда часто любила угождать по собственной невнимательности и неосторожности. Хотя… Сакуре нравилось, когда мужчина волновался за неё. А потому, поправив лямку майки и затянув потуже высокий хвост густых волос, натянув привычные кеды, она вышла из дома Учихи, отправившись к себе.
========== Глава 17, в которой сгустились не только тучи… ==========
Так прошла пара дней. Сколько бы Учиха ни пытался докричаться до Сакуры, всё было бесполезно. Казалось, что после последнего раза она стала к нему значительно холоднее: вполне возможно, потому, что Учиха снова воспользовался ей. Только вот сам Саске так не считал. Для него было дикостью, что девушка не то отключалась от него, не то брала трубку и отвечала холодным тоном, говоря, что она, как обычно, занята. Однако Саске был уверен, что она полностью свободна: наверняка по святой традиции смотрит бесконечные сериалы с идеальными героями, ест вёдрами пломбир и плачет в бумажные салфетки.
По сути, он даже и подозревать не мог, что девушка его дразнила. После того, что произошло два дня назад, Учиха выглядел несколько растерянным. Даже тогда, когда Наруто приехал к нему поделиться новостями, Учиха выпроводил его практически через час, хотя до этого друзья засиживались у Саске дома значительно дольше. Мужчина был подавлен, потерян, не понимал, что ему делать дальше, и на все рассказы Наруто о том, какая Хината поистине святая девушка, настоящий ангел, реагировал только сухими кивками головой, словно разговаривали не с ним. Зато Учиха точно знал одно: им стоило поговорить с Сакурой серьёзно. Только вот все эти два дня он старался собраться с мыслями. Он хотел, чтобы его признание и его слова наконец долетели до Сакуры и проникли в самую глубину сердца: может быть, тогда она поймёт, что им стоит быть вместе либо вообще расстаться насовсем, чтобы не дразнить друг друга своим постоянным присутствием?