— Так неделю можно считать хорошей? — продолжал допытываться Майкл. — Удалось что-то продать? Что-то крупное?
Фрея закатила глаза:
— Майкл, нельзя же мерить искусство в ярдах.
— Знаю. Ты мне не раз об этом говорила. Я просто интересуюсь.
— Прости. — Фрея закусила губу.
Официант принес вино и еду. За салатом из трюфелей Фрея рассказала Майклу о сегодняшней встрече с клиентом, присланным Лолой, который приехал на час позже, заставив Фрею отменить встречу, назначенную другому клиенту, и ничего не приобрел.
— Все, что он сделал, — это прочел мне целую лекцию о внутреннем содержании каждого из полотен, все это по каталогу. В итоге пришлось его выставить, чтобы успеть переодеться. Иначе я выглядела бы замарашкой.
Фрея замолчала на случай, если Майкл имеет что-то сказать по поводу ее облика, весьма далекого от облика замарашки. Но он воздержался.
— Терпеть не могу подобных типов. А ты? — продолжала она. — Все эти часы «Ролекс» и фальшивый европейский акцент, а пялятся на тебя так, будто говорят о роли искусства в преодолении сексуальных барьеров и табу.
— Мне трудно судить. Вряд ли в моей конторе кому-либо придет в голову смотреть на меня с вожделением.
— Рада это слышать! Не хотела бы, чтобы ты удрал с миссис Ингверсон.
— Миссис Ингверсон пятьдесят пять лет, — холодно заметил Майкл, — и она отличная секретарша.
— Шутка, Майкл, — сказала Фрея, кокетливо взмахнув вилкой. До него сегодня действительно все как-то трудно доходит.
— О, прости.
— В любом случае, — бодро продолжала она, стараясь сгладить неловкость, — мы сегодня не будем говорить о работе, не так ли?
— Нет, — не слишком уверенно ответил Майкл. — Бери еще хлеб. — Он передал ей корзинку с хлебом. — Ты очень мало ешь.
Чтобы сделать ему приятное, она взяла ломтик. Через плечо Майкла Фрея заметила пару. Они склонились над столом и улыбались друг другу глаза в глаза, их лица освещало пламя свечей, а ноги переплелись под столом. Разве не так должно было быть у них с Майклом? По спине пробежал холодок беспокойства. Почему Майкл никак не перейдет к делу? Фрея занервничала.
Официант убрал со стола грязную посуду и принес горячее, а Майкл тем временем стал пересказывать статью из «Тайме», в которой говорилось о противоречивой политике муниципалитета касательно преступлений, совершенных подростками и детьми в возрасте, не предполагающем уголовной ответственности за совершенные проступки. Фрея кивала в нужные моменты, в то время как мысли ее витали далеко. Романтика — это не все в жизни, говорила она себе. К утру понедельника эта пара, возможно, вообще разбежится. Или он скажет, что позвонит, а звонить не станет. Она подождет немного у телефона, потом выйдет из дома, купит себе новое платье и начнет все сначала. Фрея все это знала не понаслышке. Было бы наивно думать, что тебя ни с того ни с сего подхватит вихрь страсти. Отношения взрослых людей основаны на взаимном уважении, плюс совместное ведение хозяйства и оплата счетов. Никакой тебе романтики. Не следует смотреть на жизнь сквозь розовые очки…
Майкл все говорил и говорил, словно нарочно тянул время, прежде чем сказать главное. Фрея нервно ковыряла рыбу в тарелке. Вот он, единственный мужчина всей ее жизни, до конца дней, «покуда смерть не разлучит нас»… Пугающая перспектива. Она говорила себе, что ей еще повезло, что одинокая женщина в этом городе может рассчитывать лишь на грязный телефонный звонок от мужчины и никак — на предложение руки и сердца. И потом, люди после свадьбы меняются. Майкл тоже может измениться — чтобы больше соответствовать ее, Фреи, вкусам. Разве не так?
Но когда Майкл доел наконец стейк и аккуратно сложил нож и вилку на тарелке, сердце Фреи забилось с утроенной силой. Он прочистил горло.
— Фрея, я должен сказать тебе нечто важное.
— В самом деле? — Она хихикнула.
— Пожалуйста, выслушай меня внимательно, это очень серьезно.
— Да, да, конечно, — пролепетала она, чувствуя себя словно рыба, попавшая в сеть. — Но знаешь, я бы еще чего-нибудь съела, — затараторила она, — к примеру, этот аппетитный шоколадный десерт.
— Ладно, — не слишком любезно сказал Майкл и подозвал официанта.
— А ты? Ягодный пирог, пожалуй, очень неплох. Или шербет. Мне всегда казалось, что ты должен любить шербет. Он такой…
— Я не хочу есть. Я хочу поговорить.
— Да. Хорошо. — Фрея схватила бокал и залпом осушила.
Майкл поправил галстук.
— Время, которое мы провели вместе, было самым счастливым в моей жизни, — начал он. — Благодаря тебе я узнал много интересного об искусстве, увидел в нашем городе такие места, о существовании которых и не догадывался. Ты — замечательный человек.
— Ты тоже, — весело прощебетала Фрея.
Майкл не среагировал. Он смотрел сквозь нее с выражением отчаянной решимости на лице. Никакие ее уловки не способны были его отвлечь, сбить с курса. Он просто ее не слышал. Фрея понимала, что свою речь он приготовил заранее и вызубрил, как прилежный ученик, отвечающий урок.
— Я должен подумать о будущем, — продолжал Майкл. — Мне тридцать шесть, и я знаю, чего хочу. Я хочу остепениться. Осесть. Если я войду в совет, то смогу купить дом за городом. В Коннектикуте или другом штате неподалеку. Кто знает, может, я даже стану играть в гольф.
— В гольф? — Фрея не на шутку запаниковала.
— И я хочу, чтобы кто-нибудь разделил со мной эту жизнь.
Фрея уже видела себя за частоколом в халате и фартуке.
— Дом. Стабильность. Общие интересы, — говорил Майкл с нажимом на каждом слове. — И обязательно дети.
За частоколом появился целый выводок пищащих ползунков с перемазанными сморщенными лицами, в толстых, отяжелевших от содержимого, памперсах. Фрея почти чувствовала, как ее собственные биологические часы дали задний ход. Перед ней вдруг возник заказанный ею десерт — что-то вязко-липкое в лужице из сливок. Ее затошнило.
— Вот чего я хочу, о чем мечтаю. — Он пристально смотрел на нее, буквально сверлил взглядом.
Быстро! Сбить его одним наскоком.
— Не заказать ли нам кофе? Я что-то устала.
— Минутку. Я пытаюсь сказать… — Он раздраженно замолчал, увидев, как она сладко зевает. — Боже, с тобой так трудно! Я хочу тебе кое-что передать.
Майкл полез в один карман, потом в другой. Сейчас достанет кольцо!
— Мне ничего не надо. В самом деле. Сегодня не мой день рождения.
— Пожалуйста, не перебивай меня. Я должен сказать тебе что-то важное.
— К чему торопиться? Давай отложим на завтра.
Фрея слегка растрепала волосы и улыбалась во весь рот, по-дурацки ослепительно, как бурундук из диснеевского мультфильма.