И тут он насадил ее на себя!
Оба замерли, вбирая в себя этот момент единения, приспосабливаясь друг другу. А собственно и приспосабливаться было нечего! Он вошел в нее, как горячий нож в масло. Просто войти - ему было мало, и он начал вдалбливаться в нее, словно хотел поставить на ней свою отметину, войти в нее так глубоко, чтобы уже ничто не могло их разъединить! Зацепиться там, внутри нее и остаться в ее горячей влажной глубине!
С каждым ударом она поднималась все выше и выше, туда, откуда можно было только разлететься на осколки. Тугая резина, удерживающая ее внизу, наконец, с треском порвалась, и она рассыпалась, раздробилась, растеклась, разбрызгалась.
Она еще не успела отдышаться и осознать, что сползла вниз и оказалась бы на полу, если бы не его руки. Не успела открыть глаза, почувствовав его поцелуи на щеках, как он уже оттащил ее в комнату, положил на стол лицом вниз и снова вошел сзади, мощно, глубоко. Так глубоко, что казалось головкой дотрагивался до самого сердца.
Он содрал с нее пальто, она даже не заметила, что все еще была полностью одета, правда юбка задралась выше талии и блузка была расстегнута, так что она с каждым ударом прикасалась обнаженной грудью к прохладной полированной поверхности. Куда подевался лифчик - какая разница, если каждый его толчок казался ей поцелуем его тела прямо в ее сердце - там внутри.
Эти новые ощущения взмыли ее в неизведанные выси. Так высоко она еще никогда не взлетала. Это было новым, другим!
Как будто она сделана из песка, и первый легкий бриз сдул с нее первые песчинки. Потом подул более сильный ветер, сдувая слой песка, а когда налетел ураган, разбивший ее на мелкие песчинки и унесший их с собой, на месте осталась только ее обнаженная нежная ранимая душа. Каким-то удаленным уголком сознания зацепила момент, когда он согнулся в судорогах и удовлетворенно обмякла.
Он развернул ее к себе, прижал, сцеловывая соленые капли слез с ее горячих щек. Она прижалась к нему, ища утерянную опору.
Ноги не держали, и ему пришлось нести ее до постели. Ощущение каждого его прикосновения к ее телу усилилось в сотни раз. Повозившись на постели, она избавилась от одежды, прижалась к его уже тоже полностью обнаженному телу, удовлетворенно вздохнула и, уткнувшись ему в грудь, заснула.
Кофе уже дымился в двух чашках, и она подумывала не поторопилась ли делать его, когда послышался знакомый звук шлепающий босых ног.
Она только открыла рот, он тут же перебил ее, повторяя ее отрепетированную речь:
- Знаю-знаю, мы просто друзья, это была ошибка, больше такого не повторится.
Она усмехнулась:
- Садись, кофе остывает.
***
Через несколько дней в полпервого ночи раздался звонок в дверь. Так поздно к ней мог явиться только один человек. Поэтому, она не спрашивая и не глядя в глазок, распахнула дверь.
- Пустишь? - спросил он, пошатываясь, прижавшись лицом к косяку.
Потерявшийся мальчик просит приюта - как такому отказать?! Все равно, что выбросить котенка в мороз на улицу.
- Заходи.
Разувшись и сняв куртку, прошел прямиком на кухню.
- Чаем не угостишь?
Она нажала кнопку электрического чайника и принялась доставать чай и чашки.
Поставив перед ним чашку с черным чаем с тремя ложками сахара, спросила:
- Что-то случилось?
- Не, я просто... - Отхлебнув чая. - Можно я у тебя переночую?
- Да можно, конечно. А что случилось?
- Знаешь, ты извини, что я тебя потревожил. Я лучше поеду.
- Саша...
- Пока. Созвон.
На следующий день она позвонила Машке, рассказала о непонятном поведении Ильинского.
- Ну, там сложно! - начала объяснять Машка. - У него мать умерла три года назад, отец закрутил со студенточкой, женился на ней. С тех пор Сашка любой повод находит, чтобы напиться. Отношения с отцом теплыми не назовешь. В последний год так вообще ни дня без ора. Сашке предлагали место в какой-то навороченной лаборатории за бугром, а отец не отпустил. Ну, Сашка, парень башковитый, поступил в аспирантуру, чтобы отцу что-то доказать или себе - не знаю. Отец же у него профессор в универе. Наверное, опять поссорились, вот он к тебе и приехал - они же вместе живут, в одной квартире.
- Понятно, - вздохнула Юлька. - Я и не знала, что он профессорский сынок.
- Да, по нему никогда не скажешь. Он Сашке жаловался, что из-за этого еще в школе натерпелся. Он у родителей поздний, опекали его будь здоров. Вот он и превратился в такого клоуна, чтобы своим быть в доску в любом коллективе. Это мне Сащка мой рассказал. Да ты не бери в голову, с Ильинским это случается. Он и с моим Коленцевым и Ветром сдружился как раз в тот период, когда у него мама умерла. Они его у себя в общаге ночевать оставляли всеми правдами и неправдами. Потом он вроде с комендантом договорился и жил с ними последние два года. А ты что не знала? У них же все студенческие байки про то, как зажигала эта троица!
- Да твой Саша рассказывал, но я как-то все не связывала одно с другим.
- А ты чего это Ильинским так интересуешься? У вас опять что-то было?
- Машка...
- Смотри, Юлька, он, конечно, парень хороший...
- Но...?
- Смотрите сами, не хочу я лезть в ваши дела. - И, усмехнувшись, добавила: - Ну, он в постели как? Ничего?
- Машка!!!
- Ну классно с ним?
- Классно, - улыбнулась Юлька. - Мне ни с кем так хорошо не было!
- Ты знаешь, что он с мамой моей о тебе разговаривал?
- Что???
- Да! Она ему тебя сватала. Ну, ты же мою маму знаешь! А он ей, мол, да она меня за клоуна держит, серьезно не воспринимает.
- А он кто? Клоун и есть! - сказала Юлька, только вот кому: Машке или себе?
***
Новый год подкрался незаметно. Вроде до него было "еще три месяца", потом "еще целых два месяца", потом "да, еще целый месяц", а потом "ого, Новый год на носу!". И все забегали, засуетились, начали судорожно придумывать, где его проводить!
Коленцевы, конечно, звали к себе. И Юлька не видела поводов не ехать к ним. Единственное, что ее останавливало (... или манило...), это присутствие там Ильинского. Впрочем, он еще точно не сказал, что приедет. Собиралась опять большая компания, планировали роскошный стол, гуляние на свежем воздухе и, конечно, фейерверк. Юлька приехала заблаговременно, чтобы помочь с готовкой. Как ни странно, буквально через пару часов приехал и Ильинский с пакетами продуктов и огромной охапкой цветов.
- Это вам, Мария Сергеевна, и вам, Юлия Борисовна.
- Ого! - Машка с Юлькой переглянулись, и Машка выпалила: - Ильинский, это две твои барышни от цветов отказались?
- Ну вот! - вздохнул тот. - Хотел сделать дамам приятное. Саня, хоть ты меня поддержи! Или ты тут без меня подкаблучником стал?
- Я подкаблучник? Да жена у меня знаешь где? - расхрабрился Коленцев.
- И где это я у тебя? - ехидно спросила Машка, поигрывая кухонным ножом.